Искусство - это молоток
Выкладываю свой незаконченный пока роман. В активе: слэш, мистика, египетская тема, экшн, секс.
читать дальше
...празднуй радостный день и не печалься,
Ибо никто не уносит добра своего с собою
И никто из тех, кто ушел туда,
Еще не вернулся обратно...
отрывок из стихотворения "Песнь арфиста",
древнеегипетская поэзия,
в переводе М. Э. Матье.
Когда все это началось, на дворе стоял холодный ноябрьский вечер, а я сидел на кухне своего загородного дома с чашкой горячего молока и овсяным печеньем, зябко подобрав под себя ноги, и с сожалением понимал, что это рождество мне придется встречать одному.
Очки натерли переносицу, и я снял их, отложив черновик девятой главы своей книги. Я писал уже вторую книгу о Египте. Мой первый опыт по египтологии, об амарнском периоде в частности, был принят и даже включен в учебную программу нашего факультета. Писалась первая книга буквально на бегу - мой «боевой товарищ», университетский брат, специалист по древней Греции и просто близкий друг Гор, в те дни, на последнем курсе нашего исторического факультета просто не давал мне сосредоточиться. Мы снимали с ним одну квартиру, и, как это бывает, стали друзьями «не разлей вода».
Гор всегда был гораздо живее меня, он ни дня не мог просидеть на месте. У него была своеобразная программа, жизненная установка – ни дня без пользы. Каждый день мы должны были сделать хоть что-то (естественно, после занятий в библиотеке): сходить, например, в музей, заглянуть в книжный магазин или букинистический, где попадаются иногда потрясающие вещи за сущие копейки, или заехать к приятелям художникам в мастерские или попасть на какой-нибудь учебный семинар. К вечеру мы обычно отправлялись в «наш» бар (местечко через дорогу от съемной квартиры), чтобы достойно окончить вечер за кружкой пива или в постели с очередной девицей. Их у нас с Гором было миллион. Однако легкие увлечения не перерастали в романы, что собственно говоря, нам было и не к чему. Такая насыщенная жизнь - ни минуты покоя! – возможно, и сделала мою первую работу такой удачной. Парадоксально, но я при всей своей аккуратности и покладистости, работать могу только в экстремальных условиях: например, завтра нужно сдавать готовый текст, или навалилась куча дел сразу и все нужно сделать срочно. Поэтому чем больше отвлекал меня Гор, тем интенсивнее я работал, тем серьезнее подходил к своему делу.
Конечно, теперь-то все это в прошлом…
Как закончили учебу, мы с Гором разъехались. Он отправился искать приключений буквально по всему свету, участвовал в раскопках, конференциях, съездах и так далее. А я, пару раз побывав в Египте, вернулся в нашу старую квартирку, а потом и вовсе решил переехать за город. Отношения с прекрасным полом у меня не складывались – было несколько более-менее серьезных увлечений, но кончалось все всегда одинаково: либо она, либо я констатировали бесславный конец любовной истории, и на следующий день я снова оставался один.
Вторую книгу на тему древнеегипетской религии я начал писать, когда появилась Диана. Мы познакомились в университете, когда она пришла устраиваться на работу – Диана закончила философский факультет, ее темой была античность. Внезапно вспыхнувшая между нами страсть даже показалась мне сначала любовью. Мы встречались довольно долго, правда, не жили вместе. Потом я купил этот дом и решил переехать за город, звал ее с собой, но она отказалась наотрез, и я уехал один. И однажды утром Диана, моя ласковая брюнетка с сочными губами и голубыми, почти детскими глазами, появилась на моем пороге. Любовь продолжалась несколько месяцев и закончилась внезапно: Диана в один прекрасный вечер назвала меня занудой и заумным очкариком, собрала вещи и уехала.
Я тосковал один вечер, а на следующий день проснулся свободным человеком и снова принялся за работу, надеясь, что теперь книга «пойдет». Однако с каждым днем я все яснее и яснее понимал, что это конец. Бессмысленность книги, бессмысленность ее темы, серость одинаковых дней моей собственной жизни поселили в моем сердце такую тоску, что часто приходила ко мне одна и та же мысль - исчезни я из этого мира, и ровным счетом, ничего не изменится…
И вот тогда-то все и началось.
Я сделал два глотка молока, которое обожгло мне горло, и вдруг подумал, что убью Гора, когда увижу, потому что так безбожно бросать меня наедине со всем этим грузом мрачных глупых мыслей просто нельзя. Внезапный звонок чуть не заставил меня подскочить на месте. На экране «мобилы» светилась физиономия Гора, который не звонил уже третий месяц и не выходил на связь через Интернет.
- Дэви, это я, - раздался в трубке его напряженный голос и я насторожился, - Слушай, я только что выехал из дома и буду у тебя примерно через три часа, - отчеканил он, - Я понимаю, что это неожиданно и все такое, но у меня есть к тебе дело. Боюсь, что неотложное и боюсь, что… - в трубке послышался треск, и я не расслышал, что он сказал.
- Чего боишься? – переспросил я, - И вообще, какого черта ты так долго пропадал?
- Дэви, я все расскажу, как приеду. Ты приготовь что-нибудь поесть, я голодный безумно, - прорычал он в трубку, - Не будет еды – съем тебя.
- Гор, ты не меняешься, - усмехнулся я, и желание прикончить его как-то вдруг пропало, - Ладно, жду.
Около часа ночи я отпер дверь своего дома и впустил друга, который тут же схватил меня в охапку и принялся обнимать и целовать куда попало с издевательскими фразочками типа «ой ты мой мальчик» (поцелуй в нос), «ох как же я по тебе соскучился!», «как ты вырос», «ой, возмужал» и так далее в духе его шуточек. Гор, как и его тезка, египетский бог Гор, сын Осириса, победивший своего злого дядю Сета, по всем параметрам был богатырь и красавец. В университете никто даже не пытался задираться с моим другом – в миг бы получили по шее. Однако Гор был скорее миролюбив, по крайней мере, до тех пор, пока не выходил из себя, а это было для него редкостью.
- Дэви, как же я скучал! Наконец-то я дома! – он еще раз крепко обнял меня, и наконец, отпустил, принюхавшись. Его глаза радостно вспыхнули, - Это что, жареная курица? О, дай мне скорее поесть, иначе я умру прямо на этом месте!
Его звучный голос в стенах моей цитадели странным образом на меня подействовал. Мне вдруг показалось, что я ожил, стряхнул с себя затворническое оцепенение. С плохо скрываемой радостью я побежал за Гором на кухню, который бросив сумки в коридоре, пошел на запах. Я стал расставлять перед ним тарелки с приготовленным в спешке угощением и, смотря с замиранием сердца, как он поглощает результаты моего кулинарного труда, я осознавал, как отчаянно мне не хватало его эти полтора года.
Собственно и наше «расставание» было, по сути, навязано тупыми социальными закономерностями – нам полагалось разъединиться, обзавестись собственными берлогами, подругами, женами, работами, детьми…. Мы следовали правилам слепо, не задумываясь, нравятся нам такие перемены или нет. Когда решили разъехаться, Гор спонтанно сорвался в Грецию и полгода работал там, а когда вернулся, я как раз улетел в Египет. «Кочевой» Гор опять отправился на поиски приключений, а я, возвратившись, преподавал на нашем факультете.
Надо сказать, что мы с ним были отчаянно не похожи – он высокий, широкоплечий, блондин, ариец по крови, но не холодный – страстный сердцем, каждый раз, с новыми силами кидающийся в очередную авантюру, и я – зеленоглазый и кудрявый тихий еврейский мальчик, долго раздумывающий перед принятием более-менее важного решения. В одном мы были как братья – нам не везло в любви. В настоящей любви, я имею в виду, а не в перепихе на одну ночь. Уж ладно я, про себя уж помолчу, правильно сказала Диана, заумный очкарик, но Гор с его внешностью Аполлона и темпераментом, сокрушающим все препятствия на пути, в придачу с теплым бархатным голосом, да еще синими глазами до сих пор не мог найти подругу. Все его интрижки были пустыми – одна-две ночи, и Гору становилось скучно…
- О, хвала Деметре, как вкусно, - пробубнил мой друг с набитым ртом, - Налей еще вина, Ганимед! Зевс трапезничает по полной.
Я с полуулыбкой плеснул ему вина, которое Гор тут же опрокинул в себя. Друг любил мифологию и всевозможные литературные аллюзии, впрочем, как и я, поэтому часто наши беседы состояли из культурологических шифров, явок и паролей.
- Если мой греческий друг помнит, - подал я голос, - Ганимеда Зевс украл при помощи своего огромного орла для сексуальных утех… Это потом он стал виночерпием и подавал нектар.
- Гм… - чуть не подавился Гор, и тут же нашелся: - Ну, если ты настаиваешь…
- Все, все, вкушай амброзию, - успокоил я его, - Шутки потом.
- Кто тут шутил? – буркнул себе под нос Гор и откусил кусок курицы. Оговорюсь сразу, чтобы не ввести кого-нибудь в заблуждение – наши беседы часто изобиловали эротическими шуточками по отношению друг к другу. Гор периодически называл меня своим «возлюбленным темнокудрым эфебом», а я его «яснооким Аполлоном» и так далее, но все это были исключительно шутки, не более. Не знаю уж почему, но дурацкие подростковые скабрезности, эволюционировав в интеллектуально-декадентские шуточки, так и не отстали от нас с университетских лет.
После плотного ночного ужина Гор сидел у окна с незажженной сигаретой в зубах и долго крутил в руках зажигалку, чиркал ею, пока я не отобрал у него игрушку, поставив перед ним на стол чашку горячего шоколада.
- Опять куришь? – я вытащил у него изо рта сигарету и, поморщившись, кинул в мусорное ведро. Гор хмыкнул, ничего не ответив, вытащил из пачки другую и, забрав у меня зажигалку, все-таки закурил.
- Так что за дело? – спросил я, отгоняя дым рукой и принимаясь настойчиво кашлять, чтобы показать, как отравляет меня его противный сизый дым. Гор нахмурился и глянул на меня.
- Есть одна штука. И как раз по твоей части, мой дорогой египтолог. Но… даже не знаю, Дэви как ты к этому отнесешься, - он затянулся и выпустив дым, сделал глоток шоколада.
- Ну, не тяни! – чуть не топнул я от нетерпения.
- Короче, я был на Крите, на раскопках. Экспедиция состояла из трех человек историков, плюс рабочие. Алекс Дорф, Ингред Биль и я. Ингред заболела, и нам с Алексом пришлось работать вдвоем. Понимаешь, я с самого начала что-то почувствовал. Что-то неладное. И не потому, что не выношу Дорфа. Как-никак мы коллеги. Просто он подозрительно себя вел, - Гор сделал глубокую затяжку и медленно выпустил дым, - Он был какой-то нервный. Дерганный, я бы сказал. Я начал подозревать, что он что-то затевает, когда Дорф, который в жизни не был ни в чем уверен, вдруг указал точное место, где следовало копать. И мы откопали. Под слоем древней деревеньки мы нашли что-то вроде тайника, а там… угадай, Дэви.
- Не знаю. Говори сразу!
- Нет, ну пораскинь мозгами! Пошевели извилинами! Повороши свои серые клеточки!
- Бог мой. Неужели… что-то связанное с Египтом?
- Свитки папируса с египетскими иероглифами!… Причем, по всей видимости, (насколько мне хватает знаний), это какой-то неизвестный экземпляр «Книги Мертвых», - он подтянул к себе куртку, которую бросил на соседний стул, - само существование которого – уже загадка….
Я, молча, глядел на него совершенно потрясенный. Гор довольный эффектом, подтянул к себе куртку, брошенную на соседний стул, и вытащил из нее пухлый конверт.
- Дэви, я украл папирус, - без капли самодовольства вдруг признался Гор и бросил конверт на стол, - здесь фотографии, а сами свитки в сумке.
- Что??? – чуть не вскрикнул я и тут же понизил голос до шепота, - Что ты сделал?
- Спокойно! – он вытянул руку в жесте «стоп», - Сейчас расскажу. До отъезда нам оставалось три дня. Условились дежурить в палатке с этими свитками по очереди. Короче говоря, ночью я случайно услышал разговор Дорфа по телефону. По разговору я понял, что он «нашел это место» и «товар у него в руках», ожидает «соответственной платы». Кто-то видимо спросил про напарника, то бишь меня. И тут Алкес сказал такую фразу, от которой меня передернуло: «тут очень опасное море, каждый день кто-то тонет». Я был не просто в ужасе – в шоке. Я сделал единственный возможный вывод: Алекс собирался украсть свитки и если придется, убрать свидетеля. Я вспомнил историю двухлетней давности, помнишь, когда погиб Эверет? Так вот, Дорф тогда тоже был с ним. Что случилось с Эвертом? Да, он сорвался со скалы. Упал, понимаешь? Я сопоставил факты и понял, что если не предприму меры, Дорф убьет и меня. Ни о какой защите на Крите и речи не было. Дорф, грабитель, очевидно, давно уже занимался этим бизнесом и убирал тех, кто увидел лишнего. Ночью я пошел на экстренные меры – спрятал свитки… Ну, или украл, если тебе угодно. Алекс меня не заподозрил, наверное, за идиота держал. Решили, что кто-то из местных. Вот такая история.
- Гор! – одернул я его, - Я ушам не верю! Ты украл древние свитки!
- Ну, украл, - пожал плечами друг, - Спасал свою шкуру.
- Но зачем было красть? Ну, хорошо, а когда ты добрался до цивилизации… Почему ты не отдал их в музей и не заявил в полицию?
- Дэви! – он поднял голос, - Ты тут в этой дыре ополоумел, что ли? Если бы я поступил, так как говоришь ты, то уже валялся бы с перерезанным горлом в какой-нибудь сточной канаве. А сдать Дорфа - у меня нет улик, один подслушанный разговор!
- Ну и история, - я потянулся к конверту, - Любишь ты все-таки рисковать своей шеей.
- Умеешь поддержать! – обиженно проворчал друг.
- Не бери в голову, вместе разберемся, - я вскрыл конверт и вытащил фотографии.
- О находке ничего не сообщали прессе. Идет следствие, и все надеются, что оригинал все-таки найдут.
Я вгляделся в фотографии. На виньетке листа было изображено массовое погребальное шествие. Посередине на ладье располагался гроб. Впереди – жрец, ведущий толпу, позади – слуги несущие все необходимое усопшему на том свете – предметы туалета, яства, прекрасные одежды и прочее.
Это была первая глава из так называемой ныне Книги Мертвых, считавшейся древней уже при правлении фараона первой династии Семти. Книга Мертвых – это не единый текст, а собранное из множества глав переписываемых профессиональными писцами разрозненных папирусных свитков изложение погребальных ритуалов и описания посмертной жизни древних египтян. Гимны божествам, заклинания, которые должны были помочь усопшему в его жизни после смерти.
Я пролистал фотографии. Конечно, сложно сходу перевести тексты папируса, на это потребуется не один месяц. Однако, неоднократно занимаясь изучением Книги Мертвых, я мог сказать, что этот экземпляр на вид был нетипичен. Внимательно пересмотрев материал, я вдруг понял, что в мои руки попало что-то совершенно невообразимое. Во рту у меня пересохло и я, плеснув себе в стакан воды, осушил его одним глотком. Слишком уж часто на глаза попадалось одно и то же имя в картуше: Сет. Оно было на каждой странице, что для известной доныне книги мертвых было абсолютно несвойственно – этот вероломный и жестокий бог упоминался там от силы раза два.
Все свои наблюдения я изложил другу, не отрываясь от созерцания иероглифов. Гор поднялся и глянул мне через плечо.
- Так не зря я стащил свитки, да? – спросил он, вглядываясь в иероглифы.
- Не зря, моя милая Лара Крофт, – ухмыльнулся я, - Я займусь переводом, причем сей час же. Идем, дам тебе постельное белье. Ты ложись. А я поработаю. Только, если позволишь, дай, хоть глянуть на эти свитки…
Гор широко улыбнулся и отправился в коридор за сумкой. Он принес небольшой металлический контейнер и поставил его на стол. Извлекая на свет божий такую древность, я едва не дрожал от напряжения. Ощущение причастности к истории, прикосновение к прошлому прошили меня насквозь. Я вглядывался в завитки иероглифов и глупо улыбался (Гор позже еще не раз вспоминал мне это мое выражение лица).
- Ну, я все понимаю – встретились влюбленные, разделенные тысячелетиями, - ухмыляясь, сказал он спустя минут десять моего полнейшего отсутствия в реальности, и отупелого любования папирусом, - Но я черт-де тоже требую к себе внимания!
Я поднял на него рассеянный взгляд. Да, да, конечно, сейчас. Я бережно вернул свитки в контейнер и передал его своему Индиане Джонсу.
- Пошли, постелю тебе, а то ты уж ревновать начал. А потом поработаю.
На втором этаже я приготовил ему комнату, в которой мы еще немного поболтали об общих знакомых и друзьях. Расстилая ему постель, я вкратце рассказал о своей книге, с которой я никак не мог совладать. Но в тот момент это почему-то совсем меня не тревожило. Книга Мертвых не шла у меня из головы.
- Слушай, такого подарка к Рождеству как эти свитки я даже не надеялся получить, - сказал я развалившемуся в кресле с сигаретой другу, - Это же открытие…
- Хочешь сказать, ближайшие года два я избавлен от необходимости дарить тебе подарки? – рассмеялся он.
- Гор! – улыбнулся я, - Черт, я так рад, что ты именно мне их привез, а не кому-то другому…
- Ну а кому другому-то? Ты лучший египтолог из тех, кого я знаю. К тому же ты мой друг и все такое…
- Гор! Это для меня действительно как подарок… Даже не знаю как тебя благодарить…
- Как благодарить? Ты знаешь как, Дэви! Выходи за меня замуж и живи со мной, – ответил он со вздохом. На этот раз это уже была почти не шутка.
Смешно, но он на самом деле страдал без меня с тех пор как мы стали жить отдельно. Для Гора жизнь со мной была раем – отличаясь довольно покладистым характером, я брал на себя все обязанности по хозяйству, благо умею готовить. Домашние дела для меня никогда не были в тягость – иногда за мойкой посуды я ловил такие потрясающие мысли, что бежал записывать. Когда мы разъехались – Гор взвыл. Несколько раз он звонил мне и на полном серьезе требовал, чтобы я сей же час переезжал к нему. Я, в общем-то, не был против, но почему-то его порывы всегда совпадали с моими краткими романами (из которых я каждый раз надеялся, но, увы - тщетно, соорудить нечто большее), когда переезды были невозможны.
- Гор, я итак весь твой! Живи со мной и все. А под венец – нас в загсе не поймут… - отвесил я ему порцию шутливых нежностей.
- А где эта твоя знаменитая Диана, о которой ты столько трепался? – нахмурился он.
- Пока ты пропадал неизвестно где, мы расстались, и она уехала.
- Бог миловал! – шутливо сложил он руки в молитвенном жесте, - Раз так, то я рискну воспользоваться предложением, и останусь на Рождество, - улыбнулся он, - если ты, конечно, не возражаешь.
- Правда? – недоверчиво переспросил я, - И что, я могу даже надеяться, что ты не бросишь меня накануне праздника, сорвавшись на какой-нибудь сверхсрочный исторический коллоквиум?
- Сети, обижаешь, - назвал он меня моим университетским прозвищем, именем кровожадного бога пустыни, которым, однако, не брезговали и фараоны, - Когда это я тебя бросал? Скорее наоборот!
- А когда это я бросал тебя? – сощурился я.
- О, ты уже не помнишь? Я позвонил тебе в прошлом году, примерно в это же время, и сказал, что собираюсь к тебе переехать. Помнишь, что ты мне ответил?
- Да… - протянул я, чувствуя, что краснею, - Я сказал, что собираюсь жениться…
- Вот-вот. И что самое неприятное в этой истории, что за несколько дней перед рождеством, которое я решил встречать, с расстройства, в Париже, и уже ехал в аэропорт, ты позвонил мне, чуть не рыдая, и сообщил, что твое сердце разбито и все такое… Требовал, чтобы я бросил все, и приехал тебя утешать!
- И ты приехал, - закончил я за него, - но только на день, и рождество я встречал в одиночестве, с бутылкой шерри, в самом омерзительном настроении, которое только могло со мной случиться.
- Дорогой мой, у тебя что-то с памятью! – огрызнулся друг, - Когда я сдал свой билет, приехал к тебе, с намерением встретить с тобой это чертово рождество, которое тебе, по сути, встречать и не положено, вспомни, что произошло вечером? Эта твоя подружка приехала и прыгнула с порога тебе на шею! Ты что, хотел, чтобы я остался наблюдать, как вы занимаетесь сексом? Да и ты не особо меня останавливал, когда я собирал вещи.
- Мы той же ночью поругались уже окончательно, - вздохнул я.
- Поверь, я это отлично помню. Весь следующий день я провел в номере парижской гостиницы, и вместо того, чтобы напиваться в честь праздника с французскими искусствоведами и снимать девиц, я всю ночь висел с тобой на телефоне.
- Я знаю, прости.
- Прощения просить не за что. Мы же друзья. Просто я хотел напомнить тебе, что я тебя никогда не бросал… по собственной воле, во всяком случае, - он поднял одну бровь.
- Значит, мы вместе до весны? – накинул я пару месяцев, чтобы посмотреть на его реакцию.
- Дэви, да я вообще могу никуда не уезжать, - ответил он, откровенно посмотрев мне в глаза. Я был поражен, услышав такой ответ, и видимо Гор это понял по моему взгляду.
- И не хочу, - сказал он тише. Я замер, глядя в его яркие глаза, взгляд которых заметался на мгновение по моему лицу.
- Гор, ты не представляешь себе, как я рад это слышать, - ответил я, стараясь сохранить на лице беззаботное выражение, хотя противоречивые эмоции, внезапно захлестнувшие меня, трудно было сдержать.
- Кстати, я решился, наконец, писать книгу, - не замечая моего замешательства, продолжал Гор.
- Что??? – обрадовался я возможности посмеяться, чтобы выпустить накопившееся напряжение, - Про своих обожаемых педерастов?
- Начинается! – справедливо возгласил друг, - Греки считали нормальным подобную форму поведения потому, что женщина в то время вообще не являлась человеком, она была немногим выше раба. Чего же ты хочешь от образованного мужика, который не может получить от этого серого существа ничего больше секса? Естественно, не все справлялись с таким положением дел.
- Педерастию это не отменяет, - заметил я.
- Ну, и что? – взбесился Гор, - Ты что, записался в ряды гомофобов?
- Упаси бог! – я поднял руки, «сдаваясь», - Мне не нравится тот факт, что они занимались этим с детьми – мальчиками от 12 до 21-го года! Уж это в нашем обществе неприемлемо!
- Ну, положим, я, тоже простив педофилии. Но они там не только с мальчиками это делали, поверь. Вся культура была насквозь пропитана гомосексуальностью, и с этим ничего не поделаешь. И потом, они жили-то в среднем лет тридцать, особенно мужчины. Войны косили их пачками. Так что сложно назвать стариком 30-летнего, правда? Ох, давай оставим эту тему. Эта цивилизация создала шедевры, которые и сегодня поражают своей гениальностью. Плевать, чем они там занимались! Искусство все-таки выше физиологии.
- Гор, чего ты взбесился? Я же просто шучу, - удивился я и поспешил перевести тему, - Буду молить Осириса, чтобы твоя книга получилась.
- Моли лучше Гора. А лучше не моли, а корми, - сострил он. Наша дружеская перепалка вызвала у меня такое яркое ностальгическое чувство, что мне на секунду показалось, что я каким-то чудом перенесся в прошлое.
- Черт, я тебя сейчас как поцелую, мой грекофил, - выпалил я, и в порыве чувства, отпечатал поцелуй на его щеке. Несколько секунд друг удивленно смотрел на меня, а потом повалил на кровать и сказал, что сейчас тоже поцелует меня, но только в губы. Я, смеясь, естественно оказывал посильное сопротивление, и мы минут пять самозабвенно боролись. В какой-то момент мы затихли, и я, опустив голову ему на плечо, прикрыл глаза.
Когда я открыл их, было уже утро, мы лежали в той же позе, в которой уснули вчера – прямо в одежде, он на спине, я на боку, щекой на его плече.
Совершенно не понимая, как я вчера отрубился, я сполз с него и сел на краю кровати, потирая глаза, чтобы проснуться, и потянулся. Часы показывали без четверти шесть, а в комнате, несмотря на закрытое окно, было довольно прохладно.
- Ты куда это, Дэви? Рано еще, – услышал я его сонный чуть хриплый голос, а сильная рука загребла меня и вернула обратно.
- Эй, ты чего… - возмутился я, но вернувшись к его теплому плечу ничего не смог с собой поделать – глаза стали закрываться сами. Единственное что меня раздражало – это джинсы, в них спать было не то, что неудобно, просто противоестественно.
- Ты чего вертишься? – не открывая глаз, спросил друг.
- Штаны снимаю, - с сонным вызовом ответил я, наконец, справившись с задачей и, ногой скинув джинсы с кровати.
- С меня тоже сними, - попросил он. Я с тяжелым вздохом занялся делом. Майку он снял сам, да и я свою сбросил, и уже тогда мы залезли под одеяло.
Гор приоткрыл глаза и ухмыльнулся. Я хотел ткнуть его локтем, чтобы не особо радовался непонятно чему, но мне самому стало так смешно, что я едва удержался от улыбки. В одной постели, да еще практически голые – вот это была хохма.
Гор вдруг притянул меня к себе и обнял. Я, немного обалдев, все-таки расслабился и прижался щекой к его груди.
- Я скучал, - признался я, слушая, как быстро бьется его сердце, и тут же подумал, как, наверное, глупо и откровенно это прозвучало, и смутился.
- Прости, что не звонил, - шепнул он и коснулся губами моих волос – я почувствовал теплое дыхание. Мне показалось, что у него дрогнул голос.
Я понемногу просыпался, и с каждой секундой все сильнее осознавал скользкую двойственность ситуации. Я вдруг обнаружил, что не его, а мое сердце стучит как барабан. Моя щека, с отросшей за ночь щетиной касалась его груди, я подумал, что ему должно быть щекотно. А еще я подумал, что давно не чувствовал, что он рядом. Просто рядом. Гор ведь, по сути, был единственным моим другом, человеком, который знал обо мне все, и единственным, кого я подпускал так близко к своей душе…
Я зажмурился и еще теснее прижался к нему, обняв одной рукой, а горло снова сжалось от нахлынувшего чувства.
- К черту все твои поездки… лучше бы ты никуда не уезжал, - сказал я дрожащими губами, и со всех сил сжал зубы, чтобы больше не болтать. Гор почему-то вздрогнул, и я снова ощутил, как он касается губами моих волос. Я почувствовал, что мои глаза наполняются предательской влагой и, преодолев сопротивление его рук, я вырвался и, отвернувшись так, чтобы он не видел моего лица, хотел встать. Но Гор в последний момент схватил меня за руку, опрокинул обратно на кровать и увидел мои слезы.
- Эй, Дэви? – его голос был испуганным, - Ты чего? Ты плачешь что ли?
- Я не знаю… - я вытер слезы и постарался взять себя в руки, - Наверное, мне не хватало тебя. Я был тут один.… Последний месяц я был совершенно один…
- Дэви! Я вернулся, - сказал Гор, глядя на меня сверху, - Я здесь.
- Да вижу, - я попытался освободиться от его стальной хватки, а Гор наклонился ко мне и я увидел его лицо совсем близко. Мой друг, закрыв глаза, поцеловал меня в щеку, и снова прижал к себе. Я крепко обнял его и зажмурился, а он опустился рядом, осторожно гладя рукой мои волосы.
Мы лежали так довольно долго, потом я почувствовал, как он засыпает и сердце, которое до этого у меня никак не хотело успокаиваться, вдруг утихомирилось. Я уснул, обнимая Гора, совершенно бесстыдно прижавшись губами к его груди.
Он разбудил меня часов в десять.
- Я голодный, - сообщил мне Гор. Он уже не обнимал меня, одеяло было отброшено, и я сначала подумал, что вся эта постыдная сцена, которая произошла между нами пару часов назад, не более чем сон. Но судя по тому, что одежда наша валялась на полу, мы действительно перешли некоторые границы. Слава богу, не все, заметил я про себя, поняв, что хоть трусов мы не снимали.
Я потянулся и встал.
- Нет, я определенно женюсь. Поедем в Амстердам. Там загсы понимающие… - сказал мне вслед Гор, а я глянул на него через плечо, вдруг почувствовав, что шутка перестает быть просто шуткой.
Я сбежал по лестнице вниз, чувствуя беспредельное смущение.
После завтрака и душа, я закрылся в своем кабинете с переводом. Надо сказать, что египтология – вещь неоднозначная, за давностью лет. Да и перевод иероглифов дело неблагодарное. До сих пор идет спор, как переводить отдельные слова, символы, спорят о значении фраз… Поэтому работа мне предстояла, конечно, большая.
Я начал с самого начала. Сравнив фотографии с известными науке свитками, я пришел к окончательному выводу – текст этого экземпляра был совершенно иным… Спустя пару часов работы я смог максимально точно перевести начальную фразу первой главы: «Здесь начинаются главы магические о восхождении к тьме вековечной и заклинания, которые должны быть прочтенными в день погребения, чтобы усопший вошел в царство проклятого Осириса и, одолев злодея, вернулся на землю под покровительство мудрейшего Сета, бога пустыни»… Перечитав текст, я ужаснулся. Я соединился по сети с электронной библиотекой Британского музея, в котором хранятся некоторые документы того времени, в том числе Папирус Ани, который и был мне нужен. Первая фраза на 5-м и 6-м листах документа гласила: «Здесь начинаются главы о восхождении к свету и о хвалебных песнях и прославлении, а также о вхождении в славный подземный мир в прекрасном аменти, которые должны быть прочитаны в день погребения, [с помощью чего усопший] обретет силу войти в царство Осириса после исхода из могилы».
Я несколько раз перечитал оба варианта. Если найденные свитки подлинны – в чем сомнений быть не может, тем более что найдены они были в греческом городище, современном среднему египетскому царству – то получается, что эта Книга Мертвых написана врагами культа Осириса…
Я перевел еще одну фразу: «Говорит Сет Нухт: Приветствую тебя, о великий Апоп Аменти. Я есть великий бог подземного мира, «тот, кто принес тьму» имя мое, я сражаюсь за тебя каждую ночь, когда проклятый Осирис смеется над тобою. Внемли мне: тот, кто запрет нарушит, и потревожит Сета и книгу его печали, да будет проклят во веки и будут посланы ему беды тысячелетий. Только тот, кто мертв, прочтет эту книгу. Живые сильные духом обретут силу, живые слабые духом потеряют разум».
- Эй, Дэви, - в проеме двери появился силуэт моего друга, - Ты же не собираешься сидеть так до вечера? Пошли, пройдемся что ли. Покажешь мне ваши края.
Я взглянул на него. Странно, ведь с тех пор как Диана уехала я, кажется, не выходил из дома. Я пообещал Гору закончить через десять минут, но за это время не перевел, ни единого иероглифа – непонятное ощущение захватило все органы чувств. Не знаю, как это описать, но мне было не по себе. Я даже обернулся по сторонам с неясной мыслью, что кто-то за мной наблюдает. Но естественно, мой кабинет был всего лишь моим кабинетом, и я был в нем один.
Кроме того, меня тревожило то, что произошло между нами утром. Мои глупые слезы, и эта чертова нежность, с которой он обнимал меня… Все это не давало мне покоя, сидело внутри меня.
Мы решили прогуляться к местному озеру Нокс. Пешая прогулка меня взбодрила, да и Гор ничем не выдавал смущения или замешательства, если оно вообще было. Мы рассказывали друг другу все, что происходило с нами в разлуке и смеялись.
Подойдя к небольшому обрыву над озером, скрытому деревьями, мы остановились. Гор глянул вниз – безмятежная гладь Нокса не нарушалась ни единым колебанием, вода была похожа на стекло.
- Красиво, - сказал он, глядя вниз с обрыва, и хитро улыбнулся, - Сейчас как скину тебя в воду!
Гор схватил меня и сделал вид, что сейчас сбросит вниз. Я от неожиданности вцепился в него как ошалевший кот, а Гор расхохотался. Я пытался вырваться, жутко недовольный его глупой шуткой, а друг держал меня за плечи и все смеялся, рассказывая какое у меня было испуганное лицо.
- Ты идиот! – возмущенно отпихивая его, сказал я, а Гор все еще хохоча, прижимал меня к себе. Я вдруг осознал, что эти объятия уже не совсем похожи на дружеские.
- В следующий раз, когда захочешь меня обнять, не обязательно придумывать такие идиотские предлоги! – зарычал я, и по тому, как он вдруг резко замолчал и отпустил меня, я понял, что шутя, попал в точку.
- Не обязательно? – переспросил он, заглядывая мне в глаза.
- Не обязательно, - повторил я гораздо тише прежнего, смутно догадываясь о том, что он вкладывает в эти слова и, не веря самому себе.
Обратный путь мы проделали, молча, каждый думая о своем. Я как мог, гнал от себя мысли о том, что почти невозможно было не заметить. Странный эпизод нашей прогулки, смешиваясь с утренними «нежностями» не выходил у меня из головы и после того как мы вернулись и я, приготовив обед, снова сел за перевод.
До самого вечера Гор меня не беспокоил – я уже не переводил, а просто сопоставлял разные части рукописи с документированными источниками, чтобы представить себе общую картину. За это время я несколько раз вспомнил взгляд Гора, детально воскресил в уме все слова сказанные между нами утром и в обед, тон его голоса… В какой-то момент я поймал себя на мысли, что ищу какого-то явного подтверждения своим подозрениям, и заставил себя бросить эти мысли.
К ужину я пожарил говядину и позвал своего греческого друга к столу, а сам пошел в ванную на минуту, помыть руки, освежиться. Нагнулся, чтобы умыть лицо, и когда снова глянул в зеркало, в глазах потемнело. Я попытался вдохнуть, но не получилось, в мою голову ворвался страшный шум. Не помню, как я упал, в тот момент перед моими глазами стояла тьма, из которой с шумом вдруг стали врываться в мой мозг странные звуки. Это были голоса, шепот, крик, женские, мужские, детские… Языки тоже были разными. Я слышал французские, испанские, японские слова. И вот, среди всего этого появился более отчетливый голос, который шептал на непонятном мне языке. То есть слова, я понимал, а вот то, что это – древнеегипетский, я в тот момент не соображал. Голос сказал то, что примерно можно перевести как «Сет убьет Гора или Гор убьет Сета». Эта фраза почему-то так напугала меня, что я закричал. Я кричал так, чтобы только заглушить этот мерзкий голос, чтобы только не слышать его. Меня всего трясло, тьма в глазах наполнялась радужными точками, и тут что-то ударило меня.
…Я открыл глаза и снова получил откровенную пощечину, а в лицо мне полетели брызги ледяной воды.
- Дэви! – голос друга был очень тревожным, - Что с тобой? Открывай глаза, давай!
Я снова открыл глаза. Я лежал на полу, а Гор склонялся надо мной, пытаясь привести в чувства. Кивнув ему, что все в порядке, я попытался сесть. Он просто схватил меня на руки и вынес из ванной.
- До брачной ночи еще далеко, невеста не готова, - еле ворочающимся языком пошутил я. Гор недовольно хмыкнул и посоветовал мне заткнуться. Когда он донес меня до дивана и осторожно опустил на мягкое, я уже почти пришел в себя.
- Ну, - усаживаясь рядом, и пристально глядя мне в глаза, сказал друг, - Что произошло?
Я открыл, было рот, чтобы рассказать все, но слова, которые я услышал вдруг встали у меня в горле. «Сет убьет Гора или Гор убьет Сета». Я не мог сказать ему этого, ведь я – Сет, а он – Гор… А что, если я схожу с ума, и у меня в подсознании зреет мысль убить друга?
- Что с тобой случилось? – повторил Гор настойчиво.
- Я, наверное, упал в обморок, - ответил я, не глядя ему в глаза.
- Что значит, наверное?
- Темно в глазах, в ушах шум, и какие-то голоса…
- Какие голоса? Что они говорили? – строго спросил друг.
- Не знаю, я не расслышал, - проговорил я, а сердце отбивало бешенный ритм.
- Отчего это у тебя обморок?
- Слушай, откуда я знаю!? – взбесился я, вскакивая с дивана, - Все, забудь об этом, пошли кушать!
- Подожди, Дэви. Так нельзя, - Гор шел за мной, - давай позвоним врачу. Голоса – это знаешь, не хорошо.
- Все! Я сказал – забудь! – чуть не кричал я, - Если мне понадобится врач, я тебе скажу!
Я с шумом отодвинул стул и сел. Гор недовольно встал рядом, уперев руки в бока, и не уходил. Я взялся за вилку, но рассерженный вид друга не дал мне есть спокойно.
- Ну, все, садись, - попросил я гораздо мягче, - Извини, что накричал.
Гор постоял еще, а потом сел рядом.
- Я обещаю, если это повторится, поеду к врачу, - сказал я. Гор окинул меня тяжелым взглядом, но промолчал. Некоторое время мы кушали молча, потом друг, наконец, нарушил тишину.
- Я прочел твой перевод, - сообщил он, - Слушай, ведь в оригинальных свитках не проклинают Осириса.
- Еще бы. В том-то и дело, что это черт знает что, - пробормотал я, внезапное воспоминание о страшной фразе заставило меня передернуться, - Кстати, обрати внимание на виньетки. Писцы, которые делали этот экземпляр, явно имели доступ к уже готовым болванкам старых мастеров, которые создавали остальные папирусы. Некоторые рисунки идентичны имеющимся оригиналам папирусов Ну, Ани и других.
- Слушай, может, это просто прикол древнего мира? – улыбнулся Гор.
- С богами не шутили, Гор, - покачал я головой.
- Ну, а вдруг? Вспомни свою любимую песнь арфиста! «Празднуй радостный день и не печалься, ибо никто не возьмет добра своего с собою, и никто из тех, кто ушел еще не вернулся обратно». По-твоему это не насмешка? Не издевательство над религией, которая говорит о вечной жизни?
- Это драма, Гор. Авторы песни, как и «Спора разочарованного со своей душой» - люди, глубоко разочаровавшиеся в первую очередь в своем мире и его законах…
После ужина нас ждал еще десерт - я опять сварил горячий шоколад по просьбе друга, которого впечатлило мое ежевечернее лакомство, и накрыл маленький столик в гостиной.
- Романтично, Сети, - кивнул Гор на зажженную мной для красоты свечку на столе – черт меня дернул ее зажечь. А от произнесенного им моего прозвища, по телу у меня прошла дрожь. Гор, ничего не заметив, упал в кресло и закинул ноги на кофейный столик.
Надо сказать пару слов по поводу моего прозвища. Сет, тот самый негодяй, который убил брата Осириса и, разрубив его на мелкие кусочки раскидал по свету, был богом пустыни. Ему не нравилось, что вся власть принадлежит белому и пушистому Осирису, и он решил захватить престол. После смерти брата он завладел престолом, но у Осириса была жена Изида, которая собрала мужа по кусочкам, а их сын Гор оживил отца. Далее Гор решил вернуть престол отцу, но так как тот уже побывал в царстве мертвых, окончательно вернуться он не мог, поэтому по закону престол должен был перейти к его сыну. По легенде, тяжба между Гором и Сетом тянулась чертову уйму времени. Несмотря на очевидное превосходство «добра», которое олицетворял Гор, защищающий честь своего отца, против «зла», которое нес Сет - боги никак не могли решить, кому же править на земле. Гор говорил о своем праве, но и Сет заявлял о том же, причем главное божество Египта, Ра, каждый раз почему-то потакал Сету, считая его более состоятельным, как правителя. И сколько раз не побеждал Гор, Сет требовал назначить еще одно испытание, потом еще и еще. По одной из версий царство было поделено между ними на верхний и нижний Египет, которыми они потом благополучно правили. По другой версии, пройдя несколько сложных испытаний, Гор одержал победу и убил Сета.
Так почему меня звали Сетом? Нет, нет, я не был ни рыжим, ни красноглазым, ни жаждал крови и не желал никому зла. Дело было на первом курсе, как раз когда по программе мы проходили Египет и соответственно, все связанное с ним, в том числе мифы. Мы с Гором в те дни только познакомились, и никакой дружбой между нами и не пахло. Мы оба были лучшими студентами курса, и по традициям нашего университета, один из нас должен был получить поощрение в виде поездки в любую страну из тех, чью историю мы успели изучить на первом курсе – страны Востока. Тогда мы с Гором оба грезили только о Египте. Потом, позже, Гор увлекся Грецией, затем средневековьем, а мое сердце так и осталось в стране фараонов. Оба мы претендовали на главный приз. И, вот, коллегия университета решила провести между нами несколько испытаний, чтобы выявить лучшего.
На устном экзамене, который устроили нам преподаватели, мы оба ответили на «отлично». На письменном, мне попался сложный вопрос о государстве шумеров, ответ на который я не помнил, и я понял, что завалю – шумеры были моим слабым местом. Мы сидели рядом, и вдруг, мой противник сунул мне листок бумаги. Я раскрыл его и вздрогнул. На нем был ответ на вопрос, которого я не знал. Я посмотрел на него с удивлением, а Гор подмигнул. Мы снова ответили одинаково правильно. Педсовет был недоволен. Решили устроить последнее испытание. Надо сказать, все это происходило не в один день, в течение нескольких недель, поэтому наша с Гором борьба за первенство стала главной темой обсуждения в университете.
Однокурсники, увидев в нас непримиримых противников равных по силе, одного из которых, богатыря и красавца, звали Гор, естественно не могли не поиздеваться над нами и стали называть меня Сетом.
После экзамена я нашел Гора курящим во дворе. Он поднял руку мне на встречу со словами «дай пять, дружище». Мы ударили по рукам и рассмеялись. Я спросил, почему он мне помог, ведь это было странно – он мог спокойно ответить и получить билет на самолет в тот же день.
- Это же скучно, - пожал плечами Гор, - Я бы предпочел, чтобы они раскошелились на два билета.
Мы договорились помогать друг другу на следующих испытаниях, а вместе два лучших студента, - это сила несокрушимая. Мы прошли еще три экзамена (это всего – пять!) и только тогда директор университета признал лучшими нас обоих и в путешествие мы отправились вдвоем. С тех пор мы практически не расставались. Его странный, на мой взгляд, поступок произвел на меня сильное впечатление. Он был каким-то необъяснимо добрым, и это поменяло и мои взгляды на жизнь, кстати, тоже.
Гор, однокурсники, да и весь университет – после этой «тяжбы» мы прославились – с тех пор звали меня Сетом, или уменьшительно ласкательно – Сети, как одного фараона.
Гор отпил горячего шоколада из кружки и зевнул.
- Я только что вспомнил, как ты подсказал мне на испытании, на первом курсе, - сказал я вслух. Гор глянул на меня с задумчивой улыбкой.
- Да, было такое, - он пригубил еще напитка, - и я об этом не жалею.
- А ты не боялся, что я воспользуюсь этим, чтобы получить приз?
- Ну… - он оглядел меня с ног до головы, - ты же был лучшим студентом. Я всегда считал именно тебя достойным той поездки. То, что меня тоже выбрали в кандидаты, было для меня странно.
Я посмотрел ему в глаза. Неужели он не шутит? На первом курсе мне казалось, что он абсолютный лидер. Внезапно мне стало стыдно за то, что я не сказал ему правду о том, что со мной произошло.
- Гор, я все-таки должен тебе признаться. Я сначала испугался, что ты подумаешь, что я тронулся, но… не могу не рассказать об этом… - я подавил нервный смешок, а Гор отставил чашку и подался вперед, - Там, в ванной…
- Что? – Гор был так серьезен, словно догадывался о чем-то.
- Я услышал… - меня снова передернуло от отвращения, - услышал голос, который сказал ужасную вещь…
- Что? – глаза Гора округлились, - Что ты услышал?
- Голос сказал: «Сет убьет Гора или Гор убьет Сета».
Гор вскочил на ноги. Это произошло так внезапно, что я испугался. Друг заметался по комнате, схватившись за голову. Он действительно был напуган, таким я никогда прежде его не видел. Я тоже поднялся.
- Черт. Черт! Это все из-за этой проклятой книги! – Гор ходил из угла в угол, бросая на меня дикие взгляды.
- С чего ты взял? – я поймал его за руку и друг остановился, глядя мне в глаза.
- Да потому что я тоже это слышал! – его страшный, вкрадчивый голос заставил меня отпрянуть, глаза его распахнулись так широко, что мне на секунду показалось, что Гор сумасшедший.
- Что ты слышал? – я отступил на шаг, а Гор наоборот сделал шаг в мою сторону.
- Со мной тоже случилось то же, что с тобой, - говорил он, приближаясь, а я отступал, пока не уперся спиной в стенку.
- Ты слышал голоса?
- Да, - Гор так дико смотрел на меня, что мне хотелось оттолкнуть его, - я тоже слышал фразу про Сета и Гора.
- Гор, пожалуйста, не смотри на меня так, - попросил я. Друг задышал быстрее, а исказившиеся черты лица, снова приняли обычное выражение, и он снова стал самим собой. Я вздохнул с облегчением, а мой боевой товарищ обнял меня.
- Что это за хрень, а? – я прижимался колючей щекой к его шее и чувствовал, как его руки гладят мою спину. Какая-то теплота разливалась в моей груди, в которой только что был лед.
- Я не знаю, - прошептал он мне в ухо, и от этого я вдруг почувствовал, что где-то в паху тоже теплеет. Я ошарашено отстранился от друга, и вернулся в кресло. Гор все еще стоял посреди комнаты и странно смотрел на меня.
- Что-то не так? – спросил он. Я испуганно посмотрел не него. Он заметил мою эрекцию? Но у Гора был чистый взгляд, лишенный упрека или отвращения.
- Все нормально, - ответил я, - если то, что бы оба слышим одни и те же голоса это нормально. Одни и те же слова.
- Дэви, - друг подошел ближе, и присел на колени передо мной, - скажи мне, что именно для тебя значит эта фраза? Ты подумал… о нас? О наших именах? Или о богах?
Я посмотрел ему в глаза и вдруг заметил, что у меня дрожат руки. Чтобы успокоиться, я крепко сжал пальцами подлокотники кресла.
- Да, я подумал о нас.
Гор кивнул. Он поднялся на ноги и прошелся по комнате.
- Сумасшествие? – спросил он, - Массовый психоз? Истерия? Бактерия со свитков, поражающая мозг? Или просто совпадение?
- Я не знаю, - тупо уставившись в пол, ответил я.
- Что на счет психоаналитика?
Я пожал плечами. Гор тяжело вздохнул.
- Ладно, я пойду наверх. Нужно отдохнуть. Завтра подумаем, что это такое.
Я пожелал ему спокойной ночи, и Гор ушел к себе. Перед сном я решил перевести еще хотя бы часть текста, и сел за работу. Какая-то бессознательная тяга к древним письменам заставляла меня действовать. Фотографии лежали на том же месте, где мы их оставили. Я склонился над текстом.
«Живые сильные духом обретут силу, живые слабые духом потеряют разум», гласили последние переведенные мной сточки. Потеряют разум. Я просидел над текстом часа два. Перевел два достаточно больших гимна посвященных Сету. Я нашептывал слова, когда переводил, не знаю, делают ли так другие, но это всегда помогало мне. Я начинал чувствовать язык.
- «…да вознесется Сет над светом и тьмой, и да падет мир на колени пред его волей…» - прочитал я заключительные строчки гимна и сплюнул от досады. Что за бред, подумал я. На часах было уже почти три часа ночи.
Ложась в постель, я прислушался. Мне показалось, что за окном что-то зашуршало. Не так, как во сне, совсем по-другому. Ближе. Я осторожно поднялся и, подойдя к окну, выглянул. На улице было пусто, дождь давно прекратился. Не найдя источник звука, я снова лег, но уснуть не мог. События этого дня тревожили меня.
Постепенно, глаза стали закрываться, и через некоторое время я провалился в дурной тяжелый сон, из которого меня вырвал мерзкий шуршащий звук с улицы. Словно кто-то карябает стекло. Я открыл глаза, но ничего не увидел. Вокруг была тьма. Я глупо таращился – ведь комната не могла быть полностью темной, из окна пробивался лунный свет. Но я не видел ничего. Я в ужасе стал тереть глаза, понимая, что видимо, ослеп, и тут снова услышал шум. Этот мерзкий шум, состоящий из тысячи голосов. Снова этот голос произнес омерзительную фразу, а я, абсолютно слепой, хватался руками за одеяло, за подушку, за все что попадалось, чтобы только удержаться в реальности. Наконец я уже не помнил себя от страха, и совершенно потеряв над собой контроль, стал выкрикивать имя друга:
- Гор! Гор! Гор!
Когда моего плеча коснулось что-то теплое, я даже не смог кричать - звук застрял у меня в горле. И вдруг в шум в моей голове ворвался его голос:
- Дэви, все хорошо, я здесь, открой глаза! – Гор похлопал меня по щекам, и я внезапно, будто вернулся назад. Я сделал над собой усилие и открыл глаза. Увидев Гора, я с ужасом понял, что все это время мои глаза были закрыты, и именно поэтому мне казалось, что вокруг тьма. В первый раз я этого не понял, но теперь это внезапно меня поразило. Значит, все это время я метался по постели с закрытыми глазами…
- Дэви, ты меня слышишь? – глаза друга метались по моему лицу, - Ответь мне!
- Да, - хрипло проговорил я и взял его руку. Гор вздохнул и перевел дыхание.
- Опять было то, что днем, - сказал я, пытаясь оторвать прилипающий к небу язык, - Гор, принеси воды, прошу тебя.
Друг кивнул и соскочил с кровати. Пока его не было, я сел, пытаясь заставить себя успокоиться. Гор принес мне стакан воды, и, сделав несколько глотков, я, наконец, смог нормально говорить.
- Что же это за хрень… - я посмотрел ему в глаза. Гор не отрывал от меня взгляда, но ничего не говорил. Я отставил стакан.
- Я с ума схожу, Гор, - прошептал я. Это все книга, проклятая книга. Меня снова передернуло.
- Дэви, все хорошо, успокойся, - он взял мою руку, а потом просто лег рядом и обнял. Я закрыл глаза, чувствуя, что Гор гладит меня по голове. Это успокаивало. Я заставил себя ни о чем не думать и устроил голову на его груди, как вчера. И только тогда уснул.
Два слова промолвит мой Брат, и заходится сердце.
От этого голоса я, как больная, брожу.
отрывок из стихотворения
«Начальное слово великой подательницы радости»,
песнь вторая, древнеегипетская поэзия.
Утром меня разбудило ощущение, которое поначалу я не мог распознать, и только минуту спустя, я вдруг понял, что это запах. Запах настолько притягательный и настолько «теплый», что, несомненно, мог принадлежать только живому существу. Я открыл глаза и понял, что источник аромата – мой друг, лежащий рядом, на боку. Так пахли его волосы - пушистые и мягкие, теплые…
Странно, но, ни вчерашним утром, ни вечером, когда мы были (как, ни странно об этом думать) в одной постели, я не замечал этого особенного запаха Гора, с которым у меня сильнее всего было связанно одно воспоминание, из тех, что принято забывать.
Как-то мы с Гором завалились в нашу квартирку после очередной дружеской попойки в честь сдачи экзаменов. Чаще всего после таких мероприятий мы находили себе девочек, и остаток ночи проводили порознь, но тогда видно не сложилось, и мы поехали домой. Мы оба были пьяные, поэтому ни я, ни он, я думаю, вряд ли всерьез задавались потом вопросом «что это было?». Знаю, это было странно, но черт его знает, что мы пили в тот вечер, или может, это была трава? Короче говоря, мы попали под дождь и дома залезли под душ вдвоем. Мы ржали как бешенные ослы, если только бешенные ослы могут так ржать, бросали мыло на пол, дергали друг друга за причинные места, короче говоря, дурачились.
Гор вдруг прижал меня к стенке душевой и так приблизил губы, как будто собирался поцеловать, но едва коснувшись меня, рассмеялся и сказал что-то вроде «ага, поверил». А потом… Не знаю уж, что на меня тогда нашло, наверно, я решил переплюнуть его относительно наших приколов, и сделал нечто глупое… Я встал на цыпочки и поцеловал его в губы. Гор на удивление быстро перехватил инициативу и снова прижал меня к стенке душевой, на этот раз, целуя по-настоящему.
Я хорошо помню этот поцелуй, никогда не забывал его, потому что стыд, захлестнувший меня на следующий день, и тайно запертый в сердце, не проходил уже никогда. А в ту ночь мы были беззаботны как бабочки-однодневки. Гор оторвался от моих губ и стал смеяться. Я тоже не мог быть серьезным.
А потом мы почему-то поругались, из-за мелочи, я не помню какой. Я ходил по комнате и орал на него, а Гор полулежал на кровати и смеялся. Мы оба были в одних полотенцах, так и не одевшись после душа. Гор смеялся и от этого я бесился еще больше. Он сказал, что я похож на маленького злого кобелька, который злится и тявкает, а укусить не может. Это было уже слишком, я так разозлился что, подошел к нему и ударил кулаком прямо в лицо. Наверное, я совсем не соображал, потому, что удар получился сильным, и на губе Гора выступила кровь. Друг удивленно посмотрел на меня. Он ведь мог встать и одним ударом сломать мне челюсть. Но Гор только удивленно посмотрел и, схватив меня за руку, потянул на себя. И я упал на него сверху. Гор вдруг рассмеялся, так заразительно, что я не сдержался. Мы катались по кровати и ржали.
- Ты мне губу разбил, Сети, - сквозь смех успевал вставить он. Потом Гор облизал кровь и окинул меня взглядом, - Прости за кобелька.
- Да, ладно, ты, в общем, прав, - я похлопал его по плечу, ощущая сонную тяжесть век. Гор подтянул подушку под голову и закрыл глаза. Я нащупал рукой выключатель и свет погас. Засыпая, и все еще споря с собой, идти ли на свою кровать – Гор тогда уже спал – я вдруг почувствовал, как пахнут его волосы. То есть, сначала я почувствовал, как отчего-то стало приятно, и прикрыл глаза. Потом я понял, что это запах и стал вдыхать, втягивать в себя аромат. Я пришел в себя, когда коснулся губами его волос… Гор видно, почувствовал прикосновение сквозь сон и улыбнулся, не открывая глаз. Я еще долго лежал без сна и уснул, так и не добравшись до своей кровати.
Вернувшись в реальность из воспоминаний, я обнаружил, что Гор проснулся и смотрит на меня. Я испуганно отодвинулся, проследив направление его взгляда (утреннее возбуждение независимо от меня заставило определенную часть моего тела встать, и это было чертовски заметно). Одеяло сбилось к ногам, так что через ткань моих боксеров все отлично просматривалось.
- Спокойно, - Гор коснулся пальцами моей щеки, - не дергайся так.
Я тяжело дышал, пытаясь подавить дрожь. Стыд от поцелуя из воспоминаний, стыд от того, что Гор заметил мой «стояк», от того, что я вместо того, чтобы убраться из кровати, лежу перед ним не смея пошевелиться, как кролик перед удавом, все это сковало меня.
- Тише, - Гор приблизился и говорил горячим шепотом мне прямо в ухо, - Расслабься, Дэви…
Его рука переместилась с моей щеки к груди и легко гладила мою кожу. Я закрыл глаза. Ощущения, которым я изо всех сил сопротивлялся, накрыли меня с головой. Перед глазами летали радужные точки, а Гор что-то шептал и гладил мою грудь.
Я почувствовал, что его рука опускается все ниже, но ничего не мог поделать – я был как будто под гипнозом. Его пальцы коснулись моего члена через ткань трусов. Прикосновение было мимолетным, но по всему моему телу прошла дрожь, и я открыл глаза.
- Пожалуйста, не дергайся, - услышал я его шепот. Я попытался пошевелиться, но грешная сладость, разливающаяся по всему телу, не дала мне этого сделать.
- Гор, ты что делаешь? – спросил я каким-то чужим охрипшим голосом, желая услышать только его теплый шепот в ухо, а не ответ на вопрос. Его рука скользнула под резинку моих трусов и обхватила член. Это было так неожиданно, что я застонал. Я подумал, что нужно срочно заканчивать это, иначе я просто не смогу потом смотреть ему в глаза. Если теперь еще могу…
- Гор подожди, - попросил я. Его рука замерла на моем члене. Я пытался сказать что-то вроде «убери руку», но не мог произнести это, не мог сказать такую фразу спокойным голосом. Я не смотрел на него, а Гор касался губами моей щеки и я слышал, как его дыхание участилось. Наконец, я взял себя в руки и убрал его руку от себя, перевел дыхание и повернулся, чтобы посмотреть ему в глаза.
- Гор, ты вообще понимаешь, что делаешь? – спросил я без тени шутки.
- Да, - последовал откровенный ответ.
- Зачем? – дрожащим голосом спросил я. Гор долго смотрел мне в глаза, а потом просто поднялся и вышел из комнаты. Я остался один, со стоящим членом, в растрепанных чувствах…
Через некоторое время, взяв себя в руки, и убедив себя же, что все уладится, я отправился на кухню готовить завтрак, помня одно золотое правило – «война войной, а обед по расписанию».
Гор вышел из душа и, как ни в чем не бывало, уселся курить у окошка, подкалывая меня как раньше, будто бы ничего не произошло. Я решил, что так будет лучше всего, и тоже сделал вид, что это все был только сон.
После еды мы долго спорили. Гор настаивал, что нужно сжечь фотографии, а свитки отослать в центр египтологии в Каире, и забыть о них раз и навсегда. Меня эта идея совершенно не вдохновляла. Я должен был перевести их, теперь это уже было делом чести ученого.
- Я буду переводить, - твердо сказал я. Гор пожал плечами.
- Хорошо, - сдался он, - Но только днем. И только в моем присутствии.
Я не возражал. Полдня, до обеда я переводил. Все, сплошь, гимны посвященные Сету. Потом прервался на готовку обеда и продолжил. Когда на улице стало темнеть, Гор, который за это время практически не отходил от меня, читая переводы, обсуждая со мной те или иные куски текста, и иногда самостоятельно переводя какие-то фразы, поднялся и сказал, что на сегодня хватит.
Мы долго ужинали, говоря обо всем на свете, кроме того, что происходило между нами и этого чертового текста, а текст между тем принимал очертания полнейшей ереси. Сет воспевался как герой и победитель проклятых богов, коими были верховные боги Египта. В одном из гимнов было написано буквально «Сет познал Гора». Гор спросил меня, что это значит, и я погрузился в очередную волну смущения. Переборов себя, я стал объяснять.
- Вообще-то, нам не рассказывали об этом на первом курсе, в учебнике я этого не видел, - начал я, делая паузу, - Да и в связи с нашей с тобой египетской темой рассказывать тебе об этом было как-то не тактично…
- О чем?
- Короче говоря, как-то после очередного состязания, Сет решил одолеть Гора хитростью. Он пригласил его к себе во дворец, накормил, напоил, и спать уложил… Так сказать, рядом с собой, - у меня дрогнул голос, но пришлось продолжить, - А когда Гор расслабился и уснул, Сет его, мягко говоря, обесчестил. Об этом узнала Изида, и с помощью колдовства сделала все наоборот – семя Гора попало в Сета. И когда на следующий день Сет прилюдно заявил, что поимел племянничка и теперь он самый крутой, Изида потребовала доказательств. Боги стали «звать» семя Сета, но в Горе его не было. Тогда Изида «позвала» семя Гора, и тут оно ответило…
- Из Сета, - вскинул Гор бровь, - пикантно, ничего не скажешь. Если бы об этом узнали у нас в университете…
- Да уж. У нас итак была та еще репутация, - усмехнулся я.
- Что-что? – Гор удивился.
- А что, ты не знал? Да про нас пол курса судачили…
- Из-за поцелуя что ли?
Я пожал плечами, но, тем не менее, был уверен, что именно из-за него. Да, был еще один поцелуй. По времени это было позже поцелуя в душе.
Как-то на третьем, кажется, году обучения, мы с Гором попали в дурацкую ситуацию. У нас был один товарищ, Маклин, искусствовед, голубой до мозга костей, но умнейший парень. Нас его голубизна ничуть не смущала, да мы как-то об этом и не говорили никогда. И вот, в один прекрасный день, на вечеринке, я перебрал, и стал болтать лишнее. Видимо, что-то про гомосексуалистов, сейчас уже не помню что именно. Так вот наш товарищ стал этому свидетелем, и мы с Гором увидели, как на его лице появляется жестокая обида.
Гор понял, что мы теряем хорошего человека по глупости, и чтобы спасти ситуацию, окликнул его, а потом схватил меня и поцеловал со всей дури в губы. Когда он отпустил меня – после настоящего, надо сказать, поцелуя, с языком, я был в полном одурении. Зато Маклин простил нас, то есть меня. Но потом, конечно, языком чесали, будь здоров…
Через некоторое время Гор сказал, что его клонит в сон и поднялся, пожелав мне спокойной ночи. Я отправился спать минут через пятнадцать, но проходя мимо комнаты друга, услышал странные звуки. Подойдя к двери, я прислушался.
- Нет, пожалуйста, нет… Господи, прошу тебя, помоги мне… - шептал он. Я вздрогнул. Мне стало не по себе, и я, стукнув два раза в дверь, распахнул ее, не дожидаясь ответа.
Гор стоял на коленях с закрытыми глазами, на полу, прижав ладони к ушам. Перед ним лежал пистолет.
- Гор! – позвал я, и бросился к нему. Гор никак не отреагировал, и тогда я стал бить его по щекам и трясти за плечи.
- Гор, очнись, Гор! – орал я. Друг с трудом разлепил глаза, в которых я увидел затуманенное сознание. Я помог ему подняться и дойти до кровати.
- Это было оно, да? – спросил я.
- Да, - мой друг еле заметно дрожал. Он лег лицом в подушку и лежал так несколько минут. Я, молча, сидел рядом. Наконец, Гор повернулся ко мне.
- Дэви, можно тебя попросить?
- Конечно.
- Останься в этой комнате, - прошептал он. Я кивнул.
Я подошел к окну, чтобы приоткрыть его – на улице шел дождь, а дома было душновато. Наконец, Гор пришел в себя и стянул майку с джинсами. Я вспомнил, что произошло утром, и смутился, но тоже разделся до трусов и залез к нему под одеяло.
- Когда ты купил пистолет? – спросил я почему-то шепотом.
- После того как украл свитки, - ответил тоже шепотом мой друг, - Дэви…
- Что?
- Главное, ты не уходи, - ответил он и поднял на меня глаза.
- Не уйду, - пообещал я и вздрогнул – его рука скользнула под одеялом по моей груди и, захватив с боку, подтянула к себе. Я оказался прямо рядом с Гором, спиной к нему и его запах, до того почти неуловимый, вдруг окутал меня всего.
- Гор, ты чего, - нарочно без эмоций спросил я, хотя у самого сердце отбивало бешеный ритм. Гор видимо хотел что-то ответить, но звук, который у него получился, был больше похож на стон, и я вдруг почувствовал его губы на своем загривке, там, где начинают расти волосы. Влажные и горячие губы. Я на секунду, показалось, провалился куда-то, в черноту, в небытие и в то же мгновение услышал за спиной его извиняющийся голос.
- Спокойной ночи, Дэви, - он отвернулся к стенке, - До завтра.
Странно ли, что я не спал еще минут сорок. Ощущение его дыхания там, на загривке, будоражило меня, и не проходило. Я с удивлением понимал, что чувствую его спустя полчаса, хотя Гор давно спал лежа ко мне спиной.
читать дальше
...празднуй радостный день и не печалься,
Ибо никто не уносит добра своего с собою
И никто из тех, кто ушел туда,
Еще не вернулся обратно...
отрывок из стихотворения "Песнь арфиста",
древнеегипетская поэзия,
в переводе М. Э. Матье.
День 1.
Видишь, сердце мое убежало тайком
И помчалось к знакомому месту…
отрывок из стихотворения «Тоска по Мемфису»,
древнеегипетская поэзия.
Здесь и далее в переводах
Анны Ахматовой и Веры Павловой.
И помчалось к знакомому месту…
отрывок из стихотворения «Тоска по Мемфису»,
древнеегипетская поэзия.
Здесь и далее в переводах
Анны Ахматовой и Веры Павловой.
Когда все это началось, на дворе стоял холодный ноябрьский вечер, а я сидел на кухне своего загородного дома с чашкой горячего молока и овсяным печеньем, зябко подобрав под себя ноги, и с сожалением понимал, что это рождество мне придется встречать одному.
Очки натерли переносицу, и я снял их, отложив черновик девятой главы своей книги. Я писал уже вторую книгу о Египте. Мой первый опыт по египтологии, об амарнском периоде в частности, был принят и даже включен в учебную программу нашего факультета. Писалась первая книга буквально на бегу - мой «боевой товарищ», университетский брат, специалист по древней Греции и просто близкий друг Гор, в те дни, на последнем курсе нашего исторического факультета просто не давал мне сосредоточиться. Мы снимали с ним одну квартиру, и, как это бывает, стали друзьями «не разлей вода».
Гор всегда был гораздо живее меня, он ни дня не мог просидеть на месте. У него была своеобразная программа, жизненная установка – ни дня без пользы. Каждый день мы должны были сделать хоть что-то (естественно, после занятий в библиотеке): сходить, например, в музей, заглянуть в книжный магазин или букинистический, где попадаются иногда потрясающие вещи за сущие копейки, или заехать к приятелям художникам в мастерские или попасть на какой-нибудь учебный семинар. К вечеру мы обычно отправлялись в «наш» бар (местечко через дорогу от съемной квартиры), чтобы достойно окончить вечер за кружкой пива или в постели с очередной девицей. Их у нас с Гором было миллион. Однако легкие увлечения не перерастали в романы, что собственно говоря, нам было и не к чему. Такая насыщенная жизнь - ни минуты покоя! – возможно, и сделала мою первую работу такой удачной. Парадоксально, но я при всей своей аккуратности и покладистости, работать могу только в экстремальных условиях: например, завтра нужно сдавать готовый текст, или навалилась куча дел сразу и все нужно сделать срочно. Поэтому чем больше отвлекал меня Гор, тем интенсивнее я работал, тем серьезнее подходил к своему делу.
Конечно, теперь-то все это в прошлом…
Как закончили учебу, мы с Гором разъехались. Он отправился искать приключений буквально по всему свету, участвовал в раскопках, конференциях, съездах и так далее. А я, пару раз побывав в Египте, вернулся в нашу старую квартирку, а потом и вовсе решил переехать за город. Отношения с прекрасным полом у меня не складывались – было несколько более-менее серьезных увлечений, но кончалось все всегда одинаково: либо она, либо я констатировали бесславный конец любовной истории, и на следующий день я снова оставался один.
Вторую книгу на тему древнеегипетской религии я начал писать, когда появилась Диана. Мы познакомились в университете, когда она пришла устраиваться на работу – Диана закончила философский факультет, ее темой была античность. Внезапно вспыхнувшая между нами страсть даже показалась мне сначала любовью. Мы встречались довольно долго, правда, не жили вместе. Потом я купил этот дом и решил переехать за город, звал ее с собой, но она отказалась наотрез, и я уехал один. И однажды утром Диана, моя ласковая брюнетка с сочными губами и голубыми, почти детскими глазами, появилась на моем пороге. Любовь продолжалась несколько месяцев и закончилась внезапно: Диана в один прекрасный вечер назвала меня занудой и заумным очкариком, собрала вещи и уехала.
Я тосковал один вечер, а на следующий день проснулся свободным человеком и снова принялся за работу, надеясь, что теперь книга «пойдет». Однако с каждым днем я все яснее и яснее понимал, что это конец. Бессмысленность книги, бессмысленность ее темы, серость одинаковых дней моей собственной жизни поселили в моем сердце такую тоску, что часто приходила ко мне одна и та же мысль - исчезни я из этого мира, и ровным счетом, ничего не изменится…
И вот тогда-то все и началось.
Я сделал два глотка молока, которое обожгло мне горло, и вдруг подумал, что убью Гора, когда увижу, потому что так безбожно бросать меня наедине со всем этим грузом мрачных глупых мыслей просто нельзя. Внезапный звонок чуть не заставил меня подскочить на месте. На экране «мобилы» светилась физиономия Гора, который не звонил уже третий месяц и не выходил на связь через Интернет.
- Дэви, это я, - раздался в трубке его напряженный голос и я насторожился, - Слушай, я только что выехал из дома и буду у тебя примерно через три часа, - отчеканил он, - Я понимаю, что это неожиданно и все такое, но у меня есть к тебе дело. Боюсь, что неотложное и боюсь, что… - в трубке послышался треск, и я не расслышал, что он сказал.
- Чего боишься? – переспросил я, - И вообще, какого черта ты так долго пропадал?
- Дэви, я все расскажу, как приеду. Ты приготовь что-нибудь поесть, я голодный безумно, - прорычал он в трубку, - Не будет еды – съем тебя.
- Гор, ты не меняешься, - усмехнулся я, и желание прикончить его как-то вдруг пропало, - Ладно, жду.
Около часа ночи я отпер дверь своего дома и впустил друга, который тут же схватил меня в охапку и принялся обнимать и целовать куда попало с издевательскими фразочками типа «ой ты мой мальчик» (поцелуй в нос), «ох как же я по тебе соскучился!», «как ты вырос», «ой, возмужал» и так далее в духе его шуточек. Гор, как и его тезка, египетский бог Гор, сын Осириса, победивший своего злого дядю Сета, по всем параметрам был богатырь и красавец. В университете никто даже не пытался задираться с моим другом – в миг бы получили по шее. Однако Гор был скорее миролюбив, по крайней мере, до тех пор, пока не выходил из себя, а это было для него редкостью.
- Дэви, как же я скучал! Наконец-то я дома! – он еще раз крепко обнял меня, и наконец, отпустил, принюхавшись. Его глаза радостно вспыхнули, - Это что, жареная курица? О, дай мне скорее поесть, иначе я умру прямо на этом месте!
Его звучный голос в стенах моей цитадели странным образом на меня подействовал. Мне вдруг показалось, что я ожил, стряхнул с себя затворническое оцепенение. С плохо скрываемой радостью я побежал за Гором на кухню, который бросив сумки в коридоре, пошел на запах. Я стал расставлять перед ним тарелки с приготовленным в спешке угощением и, смотря с замиранием сердца, как он поглощает результаты моего кулинарного труда, я осознавал, как отчаянно мне не хватало его эти полтора года.
Собственно и наше «расставание» было, по сути, навязано тупыми социальными закономерностями – нам полагалось разъединиться, обзавестись собственными берлогами, подругами, женами, работами, детьми…. Мы следовали правилам слепо, не задумываясь, нравятся нам такие перемены или нет. Когда решили разъехаться, Гор спонтанно сорвался в Грецию и полгода работал там, а когда вернулся, я как раз улетел в Египет. «Кочевой» Гор опять отправился на поиски приключений, а я, возвратившись, преподавал на нашем факультете.
Надо сказать, что мы с ним были отчаянно не похожи – он высокий, широкоплечий, блондин, ариец по крови, но не холодный – страстный сердцем, каждый раз, с новыми силами кидающийся в очередную авантюру, и я – зеленоглазый и кудрявый тихий еврейский мальчик, долго раздумывающий перед принятием более-менее важного решения. В одном мы были как братья – нам не везло в любви. В настоящей любви, я имею в виду, а не в перепихе на одну ночь. Уж ладно я, про себя уж помолчу, правильно сказала Диана, заумный очкарик, но Гор с его внешностью Аполлона и темпераментом, сокрушающим все препятствия на пути, в придачу с теплым бархатным голосом, да еще синими глазами до сих пор не мог найти подругу. Все его интрижки были пустыми – одна-две ночи, и Гору становилось скучно…
- О, хвала Деметре, как вкусно, - пробубнил мой друг с набитым ртом, - Налей еще вина, Ганимед! Зевс трапезничает по полной.
Я с полуулыбкой плеснул ему вина, которое Гор тут же опрокинул в себя. Друг любил мифологию и всевозможные литературные аллюзии, впрочем, как и я, поэтому часто наши беседы состояли из культурологических шифров, явок и паролей.
- Если мой греческий друг помнит, - подал я голос, - Ганимеда Зевс украл при помощи своего огромного орла для сексуальных утех… Это потом он стал виночерпием и подавал нектар.
- Гм… - чуть не подавился Гор, и тут же нашелся: - Ну, если ты настаиваешь…
- Все, все, вкушай амброзию, - успокоил я его, - Шутки потом.
- Кто тут шутил? – буркнул себе под нос Гор и откусил кусок курицы. Оговорюсь сразу, чтобы не ввести кого-нибудь в заблуждение – наши беседы часто изобиловали эротическими шуточками по отношению друг к другу. Гор периодически называл меня своим «возлюбленным темнокудрым эфебом», а я его «яснооким Аполлоном» и так далее, но все это были исключительно шутки, не более. Не знаю уж почему, но дурацкие подростковые скабрезности, эволюционировав в интеллектуально-декадентские шуточки, так и не отстали от нас с университетских лет.
После плотного ночного ужина Гор сидел у окна с незажженной сигаретой в зубах и долго крутил в руках зажигалку, чиркал ею, пока я не отобрал у него игрушку, поставив перед ним на стол чашку горячего шоколада.
- Опять куришь? – я вытащил у него изо рта сигарету и, поморщившись, кинул в мусорное ведро. Гор хмыкнул, ничего не ответив, вытащил из пачки другую и, забрав у меня зажигалку, все-таки закурил.
- Так что за дело? – спросил я, отгоняя дым рукой и принимаясь настойчиво кашлять, чтобы показать, как отравляет меня его противный сизый дым. Гор нахмурился и глянул на меня.
- Есть одна штука. И как раз по твоей части, мой дорогой египтолог. Но… даже не знаю, Дэви как ты к этому отнесешься, - он затянулся и выпустив дым, сделал глоток шоколада.
- Ну, не тяни! – чуть не топнул я от нетерпения.
- Короче, я был на Крите, на раскопках. Экспедиция состояла из трех человек историков, плюс рабочие. Алекс Дорф, Ингред Биль и я. Ингред заболела, и нам с Алексом пришлось работать вдвоем. Понимаешь, я с самого начала что-то почувствовал. Что-то неладное. И не потому, что не выношу Дорфа. Как-никак мы коллеги. Просто он подозрительно себя вел, - Гор сделал глубокую затяжку и медленно выпустил дым, - Он был какой-то нервный. Дерганный, я бы сказал. Я начал подозревать, что он что-то затевает, когда Дорф, который в жизни не был ни в чем уверен, вдруг указал точное место, где следовало копать. И мы откопали. Под слоем древней деревеньки мы нашли что-то вроде тайника, а там… угадай, Дэви.
- Не знаю. Говори сразу!
- Нет, ну пораскинь мозгами! Пошевели извилинами! Повороши свои серые клеточки!
- Бог мой. Неужели… что-то связанное с Египтом?
- Свитки папируса с египетскими иероглифами!… Причем, по всей видимости, (насколько мне хватает знаний), это какой-то неизвестный экземпляр «Книги Мертвых», - он подтянул к себе куртку, которую бросил на соседний стул, - само существование которого – уже загадка….
Я, молча, глядел на него совершенно потрясенный. Гор довольный эффектом, подтянул к себе куртку, брошенную на соседний стул, и вытащил из нее пухлый конверт.
- Дэви, я украл папирус, - без капли самодовольства вдруг признался Гор и бросил конверт на стол, - здесь фотографии, а сами свитки в сумке.
- Что??? – чуть не вскрикнул я и тут же понизил голос до шепота, - Что ты сделал?
- Спокойно! – он вытянул руку в жесте «стоп», - Сейчас расскажу. До отъезда нам оставалось три дня. Условились дежурить в палатке с этими свитками по очереди. Короче говоря, ночью я случайно услышал разговор Дорфа по телефону. По разговору я понял, что он «нашел это место» и «товар у него в руках», ожидает «соответственной платы». Кто-то видимо спросил про напарника, то бишь меня. И тут Алкес сказал такую фразу, от которой меня передернуло: «тут очень опасное море, каждый день кто-то тонет». Я был не просто в ужасе – в шоке. Я сделал единственный возможный вывод: Алекс собирался украсть свитки и если придется, убрать свидетеля. Я вспомнил историю двухлетней давности, помнишь, когда погиб Эверет? Так вот, Дорф тогда тоже был с ним. Что случилось с Эвертом? Да, он сорвался со скалы. Упал, понимаешь? Я сопоставил факты и понял, что если не предприму меры, Дорф убьет и меня. Ни о какой защите на Крите и речи не было. Дорф, грабитель, очевидно, давно уже занимался этим бизнесом и убирал тех, кто увидел лишнего. Ночью я пошел на экстренные меры – спрятал свитки… Ну, или украл, если тебе угодно. Алекс меня не заподозрил, наверное, за идиота держал. Решили, что кто-то из местных. Вот такая история.
- Гор! – одернул я его, - Я ушам не верю! Ты украл древние свитки!
- Ну, украл, - пожал плечами друг, - Спасал свою шкуру.
- Но зачем было красть? Ну, хорошо, а когда ты добрался до цивилизации… Почему ты не отдал их в музей и не заявил в полицию?
- Дэви! – он поднял голос, - Ты тут в этой дыре ополоумел, что ли? Если бы я поступил, так как говоришь ты, то уже валялся бы с перерезанным горлом в какой-нибудь сточной канаве. А сдать Дорфа - у меня нет улик, один подслушанный разговор!
- Ну и история, - я потянулся к конверту, - Любишь ты все-таки рисковать своей шеей.
- Умеешь поддержать! – обиженно проворчал друг.
- Не бери в голову, вместе разберемся, - я вскрыл конверт и вытащил фотографии.
- О находке ничего не сообщали прессе. Идет следствие, и все надеются, что оригинал все-таки найдут.
Я вгляделся в фотографии. На виньетке листа было изображено массовое погребальное шествие. Посередине на ладье располагался гроб. Впереди – жрец, ведущий толпу, позади – слуги несущие все необходимое усопшему на том свете – предметы туалета, яства, прекрасные одежды и прочее.
Это была первая глава из так называемой ныне Книги Мертвых, считавшейся древней уже при правлении фараона первой династии Семти. Книга Мертвых – это не единый текст, а собранное из множества глав переписываемых профессиональными писцами разрозненных папирусных свитков изложение погребальных ритуалов и описания посмертной жизни древних египтян. Гимны божествам, заклинания, которые должны были помочь усопшему в его жизни после смерти.
Я пролистал фотографии. Конечно, сложно сходу перевести тексты папируса, на это потребуется не один месяц. Однако, неоднократно занимаясь изучением Книги Мертвых, я мог сказать, что этот экземпляр на вид был нетипичен. Внимательно пересмотрев материал, я вдруг понял, что в мои руки попало что-то совершенно невообразимое. Во рту у меня пересохло и я, плеснув себе в стакан воды, осушил его одним глотком. Слишком уж часто на глаза попадалось одно и то же имя в картуше: Сет. Оно было на каждой странице, что для известной доныне книги мертвых было абсолютно несвойственно – этот вероломный и жестокий бог упоминался там от силы раза два.
Все свои наблюдения я изложил другу, не отрываясь от созерцания иероглифов. Гор поднялся и глянул мне через плечо.
- Так не зря я стащил свитки, да? – спросил он, вглядываясь в иероглифы.
- Не зря, моя милая Лара Крофт, – ухмыльнулся я, - Я займусь переводом, причем сей час же. Идем, дам тебе постельное белье. Ты ложись. А я поработаю. Только, если позволишь, дай, хоть глянуть на эти свитки…
Гор широко улыбнулся и отправился в коридор за сумкой. Он принес небольшой металлический контейнер и поставил его на стол. Извлекая на свет божий такую древность, я едва не дрожал от напряжения. Ощущение причастности к истории, прикосновение к прошлому прошили меня насквозь. Я вглядывался в завитки иероглифов и глупо улыбался (Гор позже еще не раз вспоминал мне это мое выражение лица).
- Ну, я все понимаю – встретились влюбленные, разделенные тысячелетиями, - ухмыляясь, сказал он спустя минут десять моего полнейшего отсутствия в реальности, и отупелого любования папирусом, - Но я черт-де тоже требую к себе внимания!
Я поднял на него рассеянный взгляд. Да, да, конечно, сейчас. Я бережно вернул свитки в контейнер и передал его своему Индиане Джонсу.
- Пошли, постелю тебе, а то ты уж ревновать начал. А потом поработаю.
На втором этаже я приготовил ему комнату, в которой мы еще немного поболтали об общих знакомых и друзьях. Расстилая ему постель, я вкратце рассказал о своей книге, с которой я никак не мог совладать. Но в тот момент это почему-то совсем меня не тревожило. Книга Мертвых не шла у меня из головы.
- Слушай, такого подарка к Рождеству как эти свитки я даже не надеялся получить, - сказал я развалившемуся в кресле с сигаретой другу, - Это же открытие…
- Хочешь сказать, ближайшие года два я избавлен от необходимости дарить тебе подарки? – рассмеялся он.
- Гор! – улыбнулся я, - Черт, я так рад, что ты именно мне их привез, а не кому-то другому…
- Ну а кому другому-то? Ты лучший египтолог из тех, кого я знаю. К тому же ты мой друг и все такое…
- Гор! Это для меня действительно как подарок… Даже не знаю как тебя благодарить…
- Как благодарить? Ты знаешь как, Дэви! Выходи за меня замуж и живи со мной, – ответил он со вздохом. На этот раз это уже была почти не шутка.
Смешно, но он на самом деле страдал без меня с тех пор как мы стали жить отдельно. Для Гора жизнь со мной была раем – отличаясь довольно покладистым характером, я брал на себя все обязанности по хозяйству, благо умею готовить. Домашние дела для меня никогда не были в тягость – иногда за мойкой посуды я ловил такие потрясающие мысли, что бежал записывать. Когда мы разъехались – Гор взвыл. Несколько раз он звонил мне и на полном серьезе требовал, чтобы я сей же час переезжал к нему. Я, в общем-то, не был против, но почему-то его порывы всегда совпадали с моими краткими романами (из которых я каждый раз надеялся, но, увы - тщетно, соорудить нечто большее), когда переезды были невозможны.
- Гор, я итак весь твой! Живи со мной и все. А под венец – нас в загсе не поймут… - отвесил я ему порцию шутливых нежностей.
- А где эта твоя знаменитая Диана, о которой ты столько трепался? – нахмурился он.
- Пока ты пропадал неизвестно где, мы расстались, и она уехала.
- Бог миловал! – шутливо сложил он руки в молитвенном жесте, - Раз так, то я рискну воспользоваться предложением, и останусь на Рождество, - улыбнулся он, - если ты, конечно, не возражаешь.
- Правда? – недоверчиво переспросил я, - И что, я могу даже надеяться, что ты не бросишь меня накануне праздника, сорвавшись на какой-нибудь сверхсрочный исторический коллоквиум?
- Сети, обижаешь, - назвал он меня моим университетским прозвищем, именем кровожадного бога пустыни, которым, однако, не брезговали и фараоны, - Когда это я тебя бросал? Скорее наоборот!
- А когда это я бросал тебя? – сощурился я.
- О, ты уже не помнишь? Я позвонил тебе в прошлом году, примерно в это же время, и сказал, что собираюсь к тебе переехать. Помнишь, что ты мне ответил?
- Да… - протянул я, чувствуя, что краснею, - Я сказал, что собираюсь жениться…
- Вот-вот. И что самое неприятное в этой истории, что за несколько дней перед рождеством, которое я решил встречать, с расстройства, в Париже, и уже ехал в аэропорт, ты позвонил мне, чуть не рыдая, и сообщил, что твое сердце разбито и все такое… Требовал, чтобы я бросил все, и приехал тебя утешать!
- И ты приехал, - закончил я за него, - но только на день, и рождество я встречал в одиночестве, с бутылкой шерри, в самом омерзительном настроении, которое только могло со мной случиться.
- Дорогой мой, у тебя что-то с памятью! – огрызнулся друг, - Когда я сдал свой билет, приехал к тебе, с намерением встретить с тобой это чертово рождество, которое тебе, по сути, встречать и не положено, вспомни, что произошло вечером? Эта твоя подружка приехала и прыгнула с порога тебе на шею! Ты что, хотел, чтобы я остался наблюдать, как вы занимаетесь сексом? Да и ты не особо меня останавливал, когда я собирал вещи.
- Мы той же ночью поругались уже окончательно, - вздохнул я.
- Поверь, я это отлично помню. Весь следующий день я провел в номере парижской гостиницы, и вместо того, чтобы напиваться в честь праздника с французскими искусствоведами и снимать девиц, я всю ночь висел с тобой на телефоне.
- Я знаю, прости.
- Прощения просить не за что. Мы же друзья. Просто я хотел напомнить тебе, что я тебя никогда не бросал… по собственной воле, во всяком случае, - он поднял одну бровь.
- Значит, мы вместе до весны? – накинул я пару месяцев, чтобы посмотреть на его реакцию.
- Дэви, да я вообще могу никуда не уезжать, - ответил он, откровенно посмотрев мне в глаза. Я был поражен, услышав такой ответ, и видимо Гор это понял по моему взгляду.
- И не хочу, - сказал он тише. Я замер, глядя в его яркие глаза, взгляд которых заметался на мгновение по моему лицу.
- Гор, ты не представляешь себе, как я рад это слышать, - ответил я, стараясь сохранить на лице беззаботное выражение, хотя противоречивые эмоции, внезапно захлестнувшие меня, трудно было сдержать.
- Кстати, я решился, наконец, писать книгу, - не замечая моего замешательства, продолжал Гор.
- Что??? – обрадовался я возможности посмеяться, чтобы выпустить накопившееся напряжение, - Про своих обожаемых педерастов?
- Начинается! – справедливо возгласил друг, - Греки считали нормальным подобную форму поведения потому, что женщина в то время вообще не являлась человеком, она была немногим выше раба. Чего же ты хочешь от образованного мужика, который не может получить от этого серого существа ничего больше секса? Естественно, не все справлялись с таким положением дел.
- Педерастию это не отменяет, - заметил я.
- Ну, и что? – взбесился Гор, - Ты что, записался в ряды гомофобов?
- Упаси бог! – я поднял руки, «сдаваясь», - Мне не нравится тот факт, что они занимались этим с детьми – мальчиками от 12 до 21-го года! Уж это в нашем обществе неприемлемо!
- Ну, положим, я, тоже простив педофилии. Но они там не только с мальчиками это делали, поверь. Вся культура была насквозь пропитана гомосексуальностью, и с этим ничего не поделаешь. И потом, они жили-то в среднем лет тридцать, особенно мужчины. Войны косили их пачками. Так что сложно назвать стариком 30-летнего, правда? Ох, давай оставим эту тему. Эта цивилизация создала шедевры, которые и сегодня поражают своей гениальностью. Плевать, чем они там занимались! Искусство все-таки выше физиологии.
- Гор, чего ты взбесился? Я же просто шучу, - удивился я и поспешил перевести тему, - Буду молить Осириса, чтобы твоя книга получилась.
- Моли лучше Гора. А лучше не моли, а корми, - сострил он. Наша дружеская перепалка вызвала у меня такое яркое ностальгическое чувство, что мне на секунду показалось, что я каким-то чудом перенесся в прошлое.
- Черт, я тебя сейчас как поцелую, мой грекофил, - выпалил я, и в порыве чувства, отпечатал поцелуй на его щеке. Несколько секунд друг удивленно смотрел на меня, а потом повалил на кровать и сказал, что сейчас тоже поцелует меня, но только в губы. Я, смеясь, естественно оказывал посильное сопротивление, и мы минут пять самозабвенно боролись. В какой-то момент мы затихли, и я, опустив голову ему на плечо, прикрыл глаза.
Когда я открыл их, было уже утро, мы лежали в той же позе, в которой уснули вчера – прямо в одежде, он на спине, я на боку, щекой на его плече.
День 2.
Оба наши города разрушены, перепутались дороги.
Я ищу тебя, потому что жажду видеть тебя.
Я в городе, в котором нету защитной стены.
отрывок из стихотворения «Плач Исиды по Осирису»,
древнеегипетская поэзия.
Я ищу тебя, потому что жажду видеть тебя.
Я в городе, в котором нету защитной стены.
отрывок из стихотворения «Плач Исиды по Осирису»,
древнеегипетская поэзия.
Совершенно не понимая, как я вчера отрубился, я сполз с него и сел на краю кровати, потирая глаза, чтобы проснуться, и потянулся. Часы показывали без четверти шесть, а в комнате, несмотря на закрытое окно, было довольно прохладно.
- Ты куда это, Дэви? Рано еще, – услышал я его сонный чуть хриплый голос, а сильная рука загребла меня и вернула обратно.
- Эй, ты чего… - возмутился я, но вернувшись к его теплому плечу ничего не смог с собой поделать – глаза стали закрываться сами. Единственное что меня раздражало – это джинсы, в них спать было не то, что неудобно, просто противоестественно.
- Ты чего вертишься? – не открывая глаз, спросил друг.
- Штаны снимаю, - с сонным вызовом ответил я, наконец, справившись с задачей и, ногой скинув джинсы с кровати.
- С меня тоже сними, - попросил он. Я с тяжелым вздохом занялся делом. Майку он снял сам, да и я свою сбросил, и уже тогда мы залезли под одеяло.
Гор приоткрыл глаза и ухмыльнулся. Я хотел ткнуть его локтем, чтобы не особо радовался непонятно чему, но мне самому стало так смешно, что я едва удержался от улыбки. В одной постели, да еще практически голые – вот это была хохма.
Гор вдруг притянул меня к себе и обнял. Я, немного обалдев, все-таки расслабился и прижался щекой к его груди.
- Я скучал, - признался я, слушая, как быстро бьется его сердце, и тут же подумал, как, наверное, глупо и откровенно это прозвучало, и смутился.
- Прости, что не звонил, - шепнул он и коснулся губами моих волос – я почувствовал теплое дыхание. Мне показалось, что у него дрогнул голос.
Я понемногу просыпался, и с каждой секундой все сильнее осознавал скользкую двойственность ситуации. Я вдруг обнаружил, что не его, а мое сердце стучит как барабан. Моя щека, с отросшей за ночь щетиной касалась его груди, я подумал, что ему должно быть щекотно. А еще я подумал, что давно не чувствовал, что он рядом. Просто рядом. Гор ведь, по сути, был единственным моим другом, человеком, который знал обо мне все, и единственным, кого я подпускал так близко к своей душе…
Я зажмурился и еще теснее прижался к нему, обняв одной рукой, а горло снова сжалось от нахлынувшего чувства.
- К черту все твои поездки… лучше бы ты никуда не уезжал, - сказал я дрожащими губами, и со всех сил сжал зубы, чтобы больше не болтать. Гор почему-то вздрогнул, и я снова ощутил, как он касается губами моих волос. Я почувствовал, что мои глаза наполняются предательской влагой и, преодолев сопротивление его рук, я вырвался и, отвернувшись так, чтобы он не видел моего лица, хотел встать. Но Гор в последний момент схватил меня за руку, опрокинул обратно на кровать и увидел мои слезы.
- Эй, Дэви? – его голос был испуганным, - Ты чего? Ты плачешь что ли?
- Я не знаю… - я вытер слезы и постарался взять себя в руки, - Наверное, мне не хватало тебя. Я был тут один.… Последний месяц я был совершенно один…
- Дэви! Я вернулся, - сказал Гор, глядя на меня сверху, - Я здесь.
- Да вижу, - я попытался освободиться от его стальной хватки, а Гор наклонился ко мне и я увидел его лицо совсем близко. Мой друг, закрыв глаза, поцеловал меня в щеку, и снова прижал к себе. Я крепко обнял его и зажмурился, а он опустился рядом, осторожно гладя рукой мои волосы.
Мы лежали так довольно долго, потом я почувствовал, как он засыпает и сердце, которое до этого у меня никак не хотело успокаиваться, вдруг утихомирилось. Я уснул, обнимая Гора, совершенно бесстыдно прижавшись губами к его груди.
Он разбудил меня часов в десять.
- Я голодный, - сообщил мне Гор. Он уже не обнимал меня, одеяло было отброшено, и я сначала подумал, что вся эта постыдная сцена, которая произошла между нами пару часов назад, не более чем сон. Но судя по тому, что одежда наша валялась на полу, мы действительно перешли некоторые границы. Слава богу, не все, заметил я про себя, поняв, что хоть трусов мы не снимали.
Я потянулся и встал.
- Нет, я определенно женюсь. Поедем в Амстердам. Там загсы понимающие… - сказал мне вслед Гор, а я глянул на него через плечо, вдруг почувствовав, что шутка перестает быть просто шуткой.
Я сбежал по лестнице вниз, чувствуя беспредельное смущение.
После завтрака и душа, я закрылся в своем кабинете с переводом. Надо сказать, что египтология – вещь неоднозначная, за давностью лет. Да и перевод иероглифов дело неблагодарное. До сих пор идет спор, как переводить отдельные слова, символы, спорят о значении фраз… Поэтому работа мне предстояла, конечно, большая.
Я начал с самого начала. Сравнив фотографии с известными науке свитками, я пришел к окончательному выводу – текст этого экземпляра был совершенно иным… Спустя пару часов работы я смог максимально точно перевести начальную фразу первой главы: «Здесь начинаются главы магические о восхождении к тьме вековечной и заклинания, которые должны быть прочтенными в день погребения, чтобы усопший вошел в царство проклятого Осириса и, одолев злодея, вернулся на землю под покровительство мудрейшего Сета, бога пустыни»… Перечитав текст, я ужаснулся. Я соединился по сети с электронной библиотекой Британского музея, в котором хранятся некоторые документы того времени, в том числе Папирус Ани, который и был мне нужен. Первая фраза на 5-м и 6-м листах документа гласила: «Здесь начинаются главы о восхождении к свету и о хвалебных песнях и прославлении, а также о вхождении в славный подземный мир в прекрасном аменти, которые должны быть прочитаны в день погребения, [с помощью чего усопший] обретет силу войти в царство Осириса после исхода из могилы».
Я несколько раз перечитал оба варианта. Если найденные свитки подлинны – в чем сомнений быть не может, тем более что найдены они были в греческом городище, современном среднему египетскому царству – то получается, что эта Книга Мертвых написана врагами культа Осириса…
Я перевел еще одну фразу: «Говорит Сет Нухт: Приветствую тебя, о великий Апоп Аменти. Я есть великий бог подземного мира, «тот, кто принес тьму» имя мое, я сражаюсь за тебя каждую ночь, когда проклятый Осирис смеется над тобою. Внемли мне: тот, кто запрет нарушит, и потревожит Сета и книгу его печали, да будет проклят во веки и будут посланы ему беды тысячелетий. Только тот, кто мертв, прочтет эту книгу. Живые сильные духом обретут силу, живые слабые духом потеряют разум».
- Эй, Дэви, - в проеме двери появился силуэт моего друга, - Ты же не собираешься сидеть так до вечера? Пошли, пройдемся что ли. Покажешь мне ваши края.
Я взглянул на него. Странно, ведь с тех пор как Диана уехала я, кажется, не выходил из дома. Я пообещал Гору закончить через десять минут, но за это время не перевел, ни единого иероглифа – непонятное ощущение захватило все органы чувств. Не знаю, как это описать, но мне было не по себе. Я даже обернулся по сторонам с неясной мыслью, что кто-то за мной наблюдает. Но естественно, мой кабинет был всего лишь моим кабинетом, и я был в нем один.
Кроме того, меня тревожило то, что произошло между нами утром. Мои глупые слезы, и эта чертова нежность, с которой он обнимал меня… Все это не давало мне покоя, сидело внутри меня.
Мы решили прогуляться к местному озеру Нокс. Пешая прогулка меня взбодрила, да и Гор ничем не выдавал смущения или замешательства, если оно вообще было. Мы рассказывали друг другу все, что происходило с нами в разлуке и смеялись.
Подойдя к небольшому обрыву над озером, скрытому деревьями, мы остановились. Гор глянул вниз – безмятежная гладь Нокса не нарушалась ни единым колебанием, вода была похожа на стекло.
- Красиво, - сказал он, глядя вниз с обрыва, и хитро улыбнулся, - Сейчас как скину тебя в воду!
Гор схватил меня и сделал вид, что сейчас сбросит вниз. Я от неожиданности вцепился в него как ошалевший кот, а Гор расхохотался. Я пытался вырваться, жутко недовольный его глупой шуткой, а друг держал меня за плечи и все смеялся, рассказывая какое у меня было испуганное лицо.
- Ты идиот! – возмущенно отпихивая его, сказал я, а Гор все еще хохоча, прижимал меня к себе. Я вдруг осознал, что эти объятия уже не совсем похожи на дружеские.
- В следующий раз, когда захочешь меня обнять, не обязательно придумывать такие идиотские предлоги! – зарычал я, и по тому, как он вдруг резко замолчал и отпустил меня, я понял, что шутя, попал в точку.
- Не обязательно? – переспросил он, заглядывая мне в глаза.
- Не обязательно, - повторил я гораздо тише прежнего, смутно догадываясь о том, что он вкладывает в эти слова и, не веря самому себе.
Обратный путь мы проделали, молча, каждый думая о своем. Я как мог, гнал от себя мысли о том, что почти невозможно было не заметить. Странный эпизод нашей прогулки, смешиваясь с утренними «нежностями» не выходил у меня из головы и после того как мы вернулись и я, приготовив обед, снова сел за перевод.
До самого вечера Гор меня не беспокоил – я уже не переводил, а просто сопоставлял разные части рукописи с документированными источниками, чтобы представить себе общую картину. За это время я несколько раз вспомнил взгляд Гора, детально воскресил в уме все слова сказанные между нами утром и в обед, тон его голоса… В какой-то момент я поймал себя на мысли, что ищу какого-то явного подтверждения своим подозрениям, и заставил себя бросить эти мысли.
К ужину я пожарил говядину и позвал своего греческого друга к столу, а сам пошел в ванную на минуту, помыть руки, освежиться. Нагнулся, чтобы умыть лицо, и когда снова глянул в зеркало, в глазах потемнело. Я попытался вдохнуть, но не получилось, в мою голову ворвался страшный шум. Не помню, как я упал, в тот момент перед моими глазами стояла тьма, из которой с шумом вдруг стали врываться в мой мозг странные звуки. Это были голоса, шепот, крик, женские, мужские, детские… Языки тоже были разными. Я слышал французские, испанские, японские слова. И вот, среди всего этого появился более отчетливый голос, который шептал на непонятном мне языке. То есть слова, я понимал, а вот то, что это – древнеегипетский, я в тот момент не соображал. Голос сказал то, что примерно можно перевести как «Сет убьет Гора или Гор убьет Сета». Эта фраза почему-то так напугала меня, что я закричал. Я кричал так, чтобы только заглушить этот мерзкий голос, чтобы только не слышать его. Меня всего трясло, тьма в глазах наполнялась радужными точками, и тут что-то ударило меня.
…Я открыл глаза и снова получил откровенную пощечину, а в лицо мне полетели брызги ледяной воды.
- Дэви! – голос друга был очень тревожным, - Что с тобой? Открывай глаза, давай!
Я снова открыл глаза. Я лежал на полу, а Гор склонялся надо мной, пытаясь привести в чувства. Кивнув ему, что все в порядке, я попытался сесть. Он просто схватил меня на руки и вынес из ванной.
- До брачной ночи еще далеко, невеста не готова, - еле ворочающимся языком пошутил я. Гор недовольно хмыкнул и посоветовал мне заткнуться. Когда он донес меня до дивана и осторожно опустил на мягкое, я уже почти пришел в себя.
- Ну, - усаживаясь рядом, и пристально глядя мне в глаза, сказал друг, - Что произошло?
Я открыл, было рот, чтобы рассказать все, но слова, которые я услышал вдруг встали у меня в горле. «Сет убьет Гора или Гор убьет Сета». Я не мог сказать ему этого, ведь я – Сет, а он – Гор… А что, если я схожу с ума, и у меня в подсознании зреет мысль убить друга?
- Что с тобой случилось? – повторил Гор настойчиво.
- Я, наверное, упал в обморок, - ответил я, не глядя ему в глаза.
- Что значит, наверное?
- Темно в глазах, в ушах шум, и какие-то голоса…
- Какие голоса? Что они говорили? – строго спросил друг.
- Не знаю, я не расслышал, - проговорил я, а сердце отбивало бешенный ритм.
- Отчего это у тебя обморок?
- Слушай, откуда я знаю!? – взбесился я, вскакивая с дивана, - Все, забудь об этом, пошли кушать!
- Подожди, Дэви. Так нельзя, - Гор шел за мной, - давай позвоним врачу. Голоса – это знаешь, не хорошо.
- Все! Я сказал – забудь! – чуть не кричал я, - Если мне понадобится врач, я тебе скажу!
Я с шумом отодвинул стул и сел. Гор недовольно встал рядом, уперев руки в бока, и не уходил. Я взялся за вилку, но рассерженный вид друга не дал мне есть спокойно.
- Ну, все, садись, - попросил я гораздо мягче, - Извини, что накричал.
Гор постоял еще, а потом сел рядом.
- Я обещаю, если это повторится, поеду к врачу, - сказал я. Гор окинул меня тяжелым взглядом, но промолчал. Некоторое время мы кушали молча, потом друг, наконец, нарушил тишину.
- Я прочел твой перевод, - сообщил он, - Слушай, ведь в оригинальных свитках не проклинают Осириса.
- Еще бы. В том-то и дело, что это черт знает что, - пробормотал я, внезапное воспоминание о страшной фразе заставило меня передернуться, - Кстати, обрати внимание на виньетки. Писцы, которые делали этот экземпляр, явно имели доступ к уже готовым болванкам старых мастеров, которые создавали остальные папирусы. Некоторые рисунки идентичны имеющимся оригиналам папирусов Ну, Ани и других.
- Слушай, может, это просто прикол древнего мира? – улыбнулся Гор.
- С богами не шутили, Гор, - покачал я головой.
- Ну, а вдруг? Вспомни свою любимую песнь арфиста! «Празднуй радостный день и не печалься, ибо никто не возьмет добра своего с собою, и никто из тех, кто ушел еще не вернулся обратно». По-твоему это не насмешка? Не издевательство над религией, которая говорит о вечной жизни?
- Это драма, Гор. Авторы песни, как и «Спора разочарованного со своей душой» - люди, глубоко разочаровавшиеся в первую очередь в своем мире и его законах…
После ужина нас ждал еще десерт - я опять сварил горячий шоколад по просьбе друга, которого впечатлило мое ежевечернее лакомство, и накрыл маленький столик в гостиной.
- Романтично, Сети, - кивнул Гор на зажженную мной для красоты свечку на столе – черт меня дернул ее зажечь. А от произнесенного им моего прозвища, по телу у меня прошла дрожь. Гор, ничего не заметив, упал в кресло и закинул ноги на кофейный столик.
Надо сказать пару слов по поводу моего прозвища. Сет, тот самый негодяй, который убил брата Осириса и, разрубив его на мелкие кусочки раскидал по свету, был богом пустыни. Ему не нравилось, что вся власть принадлежит белому и пушистому Осирису, и он решил захватить престол. После смерти брата он завладел престолом, но у Осириса была жена Изида, которая собрала мужа по кусочкам, а их сын Гор оживил отца. Далее Гор решил вернуть престол отцу, но так как тот уже побывал в царстве мертвых, окончательно вернуться он не мог, поэтому по закону престол должен был перейти к его сыну. По легенде, тяжба между Гором и Сетом тянулась чертову уйму времени. Несмотря на очевидное превосходство «добра», которое олицетворял Гор, защищающий честь своего отца, против «зла», которое нес Сет - боги никак не могли решить, кому же править на земле. Гор говорил о своем праве, но и Сет заявлял о том же, причем главное божество Египта, Ра, каждый раз почему-то потакал Сету, считая его более состоятельным, как правителя. И сколько раз не побеждал Гор, Сет требовал назначить еще одно испытание, потом еще и еще. По одной из версий царство было поделено между ними на верхний и нижний Египет, которыми они потом благополучно правили. По другой версии, пройдя несколько сложных испытаний, Гор одержал победу и убил Сета.
Так почему меня звали Сетом? Нет, нет, я не был ни рыжим, ни красноглазым, ни жаждал крови и не желал никому зла. Дело было на первом курсе, как раз когда по программе мы проходили Египет и соответственно, все связанное с ним, в том числе мифы. Мы с Гором в те дни только познакомились, и никакой дружбой между нами и не пахло. Мы оба были лучшими студентами курса, и по традициям нашего университета, один из нас должен был получить поощрение в виде поездки в любую страну из тех, чью историю мы успели изучить на первом курсе – страны Востока. Тогда мы с Гором оба грезили только о Египте. Потом, позже, Гор увлекся Грецией, затем средневековьем, а мое сердце так и осталось в стране фараонов. Оба мы претендовали на главный приз. И, вот, коллегия университета решила провести между нами несколько испытаний, чтобы выявить лучшего.
На устном экзамене, который устроили нам преподаватели, мы оба ответили на «отлично». На письменном, мне попался сложный вопрос о государстве шумеров, ответ на который я не помнил, и я понял, что завалю – шумеры были моим слабым местом. Мы сидели рядом, и вдруг, мой противник сунул мне листок бумаги. Я раскрыл его и вздрогнул. На нем был ответ на вопрос, которого я не знал. Я посмотрел на него с удивлением, а Гор подмигнул. Мы снова ответили одинаково правильно. Педсовет был недоволен. Решили устроить последнее испытание. Надо сказать, все это происходило не в один день, в течение нескольких недель, поэтому наша с Гором борьба за первенство стала главной темой обсуждения в университете.
Однокурсники, увидев в нас непримиримых противников равных по силе, одного из которых, богатыря и красавца, звали Гор, естественно не могли не поиздеваться над нами и стали называть меня Сетом.
После экзамена я нашел Гора курящим во дворе. Он поднял руку мне на встречу со словами «дай пять, дружище». Мы ударили по рукам и рассмеялись. Я спросил, почему он мне помог, ведь это было странно – он мог спокойно ответить и получить билет на самолет в тот же день.
- Это же скучно, - пожал плечами Гор, - Я бы предпочел, чтобы они раскошелились на два билета.
Мы договорились помогать друг другу на следующих испытаниях, а вместе два лучших студента, - это сила несокрушимая. Мы прошли еще три экзамена (это всего – пять!) и только тогда директор университета признал лучшими нас обоих и в путешествие мы отправились вдвоем. С тех пор мы практически не расставались. Его странный, на мой взгляд, поступок произвел на меня сильное впечатление. Он был каким-то необъяснимо добрым, и это поменяло и мои взгляды на жизнь, кстати, тоже.
Гор, однокурсники, да и весь университет – после этой «тяжбы» мы прославились – с тех пор звали меня Сетом, или уменьшительно ласкательно – Сети, как одного фараона.
Гор отпил горячего шоколада из кружки и зевнул.
- Я только что вспомнил, как ты подсказал мне на испытании, на первом курсе, - сказал я вслух. Гор глянул на меня с задумчивой улыбкой.
- Да, было такое, - он пригубил еще напитка, - и я об этом не жалею.
- А ты не боялся, что я воспользуюсь этим, чтобы получить приз?
- Ну… - он оглядел меня с ног до головы, - ты же был лучшим студентом. Я всегда считал именно тебя достойным той поездки. То, что меня тоже выбрали в кандидаты, было для меня странно.
Я посмотрел ему в глаза. Неужели он не шутит? На первом курсе мне казалось, что он абсолютный лидер. Внезапно мне стало стыдно за то, что я не сказал ему правду о том, что со мной произошло.
- Гор, я все-таки должен тебе признаться. Я сначала испугался, что ты подумаешь, что я тронулся, но… не могу не рассказать об этом… - я подавил нервный смешок, а Гор отставил чашку и подался вперед, - Там, в ванной…
- Что? – Гор был так серьезен, словно догадывался о чем-то.
- Я услышал… - меня снова передернуло от отвращения, - услышал голос, который сказал ужасную вещь…
- Что? – глаза Гора округлились, - Что ты услышал?
- Голос сказал: «Сет убьет Гора или Гор убьет Сета».
Гор вскочил на ноги. Это произошло так внезапно, что я испугался. Друг заметался по комнате, схватившись за голову. Он действительно был напуган, таким я никогда прежде его не видел. Я тоже поднялся.
- Черт. Черт! Это все из-за этой проклятой книги! – Гор ходил из угла в угол, бросая на меня дикие взгляды.
- С чего ты взял? – я поймал его за руку и друг остановился, глядя мне в глаза.
- Да потому что я тоже это слышал! – его страшный, вкрадчивый голос заставил меня отпрянуть, глаза его распахнулись так широко, что мне на секунду показалось, что Гор сумасшедший.
- Что ты слышал? – я отступил на шаг, а Гор наоборот сделал шаг в мою сторону.
- Со мной тоже случилось то же, что с тобой, - говорил он, приближаясь, а я отступал, пока не уперся спиной в стенку.
- Ты слышал голоса?
- Да, - Гор так дико смотрел на меня, что мне хотелось оттолкнуть его, - я тоже слышал фразу про Сета и Гора.
- Гор, пожалуйста, не смотри на меня так, - попросил я. Друг задышал быстрее, а исказившиеся черты лица, снова приняли обычное выражение, и он снова стал самим собой. Я вздохнул с облегчением, а мой боевой товарищ обнял меня.
- Что это за хрень, а? – я прижимался колючей щекой к его шее и чувствовал, как его руки гладят мою спину. Какая-то теплота разливалась в моей груди, в которой только что был лед.
- Я не знаю, - прошептал он мне в ухо, и от этого я вдруг почувствовал, что где-то в паху тоже теплеет. Я ошарашено отстранился от друга, и вернулся в кресло. Гор все еще стоял посреди комнаты и странно смотрел на меня.
- Что-то не так? – спросил он. Я испуганно посмотрел не него. Он заметил мою эрекцию? Но у Гора был чистый взгляд, лишенный упрека или отвращения.
- Все нормально, - ответил я, - если то, что бы оба слышим одни и те же голоса это нормально. Одни и те же слова.
- Дэви, - друг подошел ближе, и присел на колени передо мной, - скажи мне, что именно для тебя значит эта фраза? Ты подумал… о нас? О наших именах? Или о богах?
Я посмотрел ему в глаза и вдруг заметил, что у меня дрожат руки. Чтобы успокоиться, я крепко сжал пальцами подлокотники кресла.
- Да, я подумал о нас.
Гор кивнул. Он поднялся на ноги и прошелся по комнате.
- Сумасшествие? – спросил он, - Массовый психоз? Истерия? Бактерия со свитков, поражающая мозг? Или просто совпадение?
- Я не знаю, - тупо уставившись в пол, ответил я.
- Что на счет психоаналитика?
Я пожал плечами. Гор тяжело вздохнул.
- Ладно, я пойду наверх. Нужно отдохнуть. Завтра подумаем, что это такое.
Я пожелал ему спокойной ночи, и Гор ушел к себе. Перед сном я решил перевести еще хотя бы часть текста, и сел за работу. Какая-то бессознательная тяга к древним письменам заставляла меня действовать. Фотографии лежали на том же месте, где мы их оставили. Я склонился над текстом.
«Живые сильные духом обретут силу, живые слабые духом потеряют разум», гласили последние переведенные мной сточки. Потеряют разум. Я просидел над текстом часа два. Перевел два достаточно больших гимна посвященных Сету. Я нашептывал слова, когда переводил, не знаю, делают ли так другие, но это всегда помогало мне. Я начинал чувствовать язык.
- «…да вознесется Сет над светом и тьмой, и да падет мир на колени пред его волей…» - прочитал я заключительные строчки гимна и сплюнул от досады. Что за бред, подумал я. На часах было уже почти три часа ночи.
Ложась в постель, я прислушался. Мне показалось, что за окном что-то зашуршало. Не так, как во сне, совсем по-другому. Ближе. Я осторожно поднялся и, подойдя к окну, выглянул. На улице было пусто, дождь давно прекратился. Не найдя источник звука, я снова лег, но уснуть не мог. События этого дня тревожили меня.
Постепенно, глаза стали закрываться, и через некоторое время я провалился в дурной тяжелый сон, из которого меня вырвал мерзкий шуршащий звук с улицы. Словно кто-то карябает стекло. Я открыл глаза, но ничего не увидел. Вокруг была тьма. Я глупо таращился – ведь комната не могла быть полностью темной, из окна пробивался лунный свет. Но я не видел ничего. Я в ужасе стал тереть глаза, понимая, что видимо, ослеп, и тут снова услышал шум. Этот мерзкий шум, состоящий из тысячи голосов. Снова этот голос произнес омерзительную фразу, а я, абсолютно слепой, хватался руками за одеяло, за подушку, за все что попадалось, чтобы только удержаться в реальности. Наконец я уже не помнил себя от страха, и совершенно потеряв над собой контроль, стал выкрикивать имя друга:
- Гор! Гор! Гор!
Когда моего плеча коснулось что-то теплое, я даже не смог кричать - звук застрял у меня в горле. И вдруг в шум в моей голове ворвался его голос:
- Дэви, все хорошо, я здесь, открой глаза! – Гор похлопал меня по щекам, и я внезапно, будто вернулся назад. Я сделал над собой усилие и открыл глаза. Увидев Гора, я с ужасом понял, что все это время мои глаза были закрыты, и именно поэтому мне казалось, что вокруг тьма. В первый раз я этого не понял, но теперь это внезапно меня поразило. Значит, все это время я метался по постели с закрытыми глазами…
- Дэви, ты меня слышишь? – глаза друга метались по моему лицу, - Ответь мне!
- Да, - хрипло проговорил я и взял его руку. Гор вздохнул и перевел дыхание.
- Опять было то, что днем, - сказал я, пытаясь оторвать прилипающий к небу язык, - Гор, принеси воды, прошу тебя.
Друг кивнул и соскочил с кровати. Пока его не было, я сел, пытаясь заставить себя успокоиться. Гор принес мне стакан воды, и, сделав несколько глотков, я, наконец, смог нормально говорить.
- Что же это за хрень… - я посмотрел ему в глаза. Гор не отрывал от меня взгляда, но ничего не говорил. Я отставил стакан.
- Я с ума схожу, Гор, - прошептал я. Это все книга, проклятая книга. Меня снова передернуло.
- Дэви, все хорошо, успокойся, - он взял мою руку, а потом просто лег рядом и обнял. Я закрыл глаза, чувствуя, что Гор гладит меня по голове. Это успокаивало. Я заставил себя ни о чем не думать и устроил голову на его груди, как вчера. И только тогда уснул.
День 3.
Два слова промолвит мой Брат, и заходится сердце.
От этого голоса я, как больная, брожу.
отрывок из стихотворения
«Начальное слово великой подательницы радости»,
песнь вторая, древнеегипетская поэзия.
Утром меня разбудило ощущение, которое поначалу я не мог распознать, и только минуту спустя, я вдруг понял, что это запах. Запах настолько притягательный и настолько «теплый», что, несомненно, мог принадлежать только живому существу. Я открыл глаза и понял, что источник аромата – мой друг, лежащий рядом, на боку. Так пахли его волосы - пушистые и мягкие, теплые…
Странно, но, ни вчерашним утром, ни вечером, когда мы были (как, ни странно об этом думать) в одной постели, я не замечал этого особенного запаха Гора, с которым у меня сильнее всего было связанно одно воспоминание, из тех, что принято забывать.
Как-то мы с Гором завалились в нашу квартирку после очередной дружеской попойки в честь сдачи экзаменов. Чаще всего после таких мероприятий мы находили себе девочек, и остаток ночи проводили порознь, но тогда видно не сложилось, и мы поехали домой. Мы оба были пьяные, поэтому ни я, ни он, я думаю, вряд ли всерьез задавались потом вопросом «что это было?». Знаю, это было странно, но черт его знает, что мы пили в тот вечер, или может, это была трава? Короче говоря, мы попали под дождь и дома залезли под душ вдвоем. Мы ржали как бешенные ослы, если только бешенные ослы могут так ржать, бросали мыло на пол, дергали друг друга за причинные места, короче говоря, дурачились.
Гор вдруг прижал меня к стенке душевой и так приблизил губы, как будто собирался поцеловать, но едва коснувшись меня, рассмеялся и сказал что-то вроде «ага, поверил». А потом… Не знаю уж, что на меня тогда нашло, наверно, я решил переплюнуть его относительно наших приколов, и сделал нечто глупое… Я встал на цыпочки и поцеловал его в губы. Гор на удивление быстро перехватил инициативу и снова прижал меня к стенке душевой, на этот раз, целуя по-настоящему.
Я хорошо помню этот поцелуй, никогда не забывал его, потому что стыд, захлестнувший меня на следующий день, и тайно запертый в сердце, не проходил уже никогда. А в ту ночь мы были беззаботны как бабочки-однодневки. Гор оторвался от моих губ и стал смеяться. Я тоже не мог быть серьезным.
А потом мы почему-то поругались, из-за мелочи, я не помню какой. Я ходил по комнате и орал на него, а Гор полулежал на кровати и смеялся. Мы оба были в одних полотенцах, так и не одевшись после душа. Гор смеялся и от этого я бесился еще больше. Он сказал, что я похож на маленького злого кобелька, который злится и тявкает, а укусить не может. Это было уже слишком, я так разозлился что, подошел к нему и ударил кулаком прямо в лицо. Наверное, я совсем не соображал, потому, что удар получился сильным, и на губе Гора выступила кровь. Друг удивленно посмотрел на меня. Он ведь мог встать и одним ударом сломать мне челюсть. Но Гор только удивленно посмотрел и, схватив меня за руку, потянул на себя. И я упал на него сверху. Гор вдруг рассмеялся, так заразительно, что я не сдержался. Мы катались по кровати и ржали.
- Ты мне губу разбил, Сети, - сквозь смех успевал вставить он. Потом Гор облизал кровь и окинул меня взглядом, - Прости за кобелька.
- Да, ладно, ты, в общем, прав, - я похлопал его по плечу, ощущая сонную тяжесть век. Гор подтянул подушку под голову и закрыл глаза. Я нащупал рукой выключатель и свет погас. Засыпая, и все еще споря с собой, идти ли на свою кровать – Гор тогда уже спал – я вдруг почувствовал, как пахнут его волосы. То есть, сначала я почувствовал, как отчего-то стало приятно, и прикрыл глаза. Потом я понял, что это запах и стал вдыхать, втягивать в себя аромат. Я пришел в себя, когда коснулся губами его волос… Гор видно, почувствовал прикосновение сквозь сон и улыбнулся, не открывая глаз. Я еще долго лежал без сна и уснул, так и не добравшись до своей кровати.
Вернувшись в реальность из воспоминаний, я обнаружил, что Гор проснулся и смотрит на меня. Я испуганно отодвинулся, проследив направление его взгляда (утреннее возбуждение независимо от меня заставило определенную часть моего тела встать, и это было чертовски заметно). Одеяло сбилось к ногам, так что через ткань моих боксеров все отлично просматривалось.
- Спокойно, - Гор коснулся пальцами моей щеки, - не дергайся так.
Я тяжело дышал, пытаясь подавить дрожь. Стыд от поцелуя из воспоминаний, стыд от того, что Гор заметил мой «стояк», от того, что я вместо того, чтобы убраться из кровати, лежу перед ним не смея пошевелиться, как кролик перед удавом, все это сковало меня.
- Тише, - Гор приблизился и говорил горячим шепотом мне прямо в ухо, - Расслабься, Дэви…
Его рука переместилась с моей щеки к груди и легко гладила мою кожу. Я закрыл глаза. Ощущения, которым я изо всех сил сопротивлялся, накрыли меня с головой. Перед глазами летали радужные точки, а Гор что-то шептал и гладил мою грудь.
Я почувствовал, что его рука опускается все ниже, но ничего не мог поделать – я был как будто под гипнозом. Его пальцы коснулись моего члена через ткань трусов. Прикосновение было мимолетным, но по всему моему телу прошла дрожь, и я открыл глаза.
- Пожалуйста, не дергайся, - услышал я его шепот. Я попытался пошевелиться, но грешная сладость, разливающаяся по всему телу, не дала мне этого сделать.
- Гор, ты что делаешь? – спросил я каким-то чужим охрипшим голосом, желая услышать только его теплый шепот в ухо, а не ответ на вопрос. Его рука скользнула под резинку моих трусов и обхватила член. Это было так неожиданно, что я застонал. Я подумал, что нужно срочно заканчивать это, иначе я просто не смогу потом смотреть ему в глаза. Если теперь еще могу…
- Гор подожди, - попросил я. Его рука замерла на моем члене. Я пытался сказать что-то вроде «убери руку», но не мог произнести это, не мог сказать такую фразу спокойным голосом. Я не смотрел на него, а Гор касался губами моей щеки и я слышал, как его дыхание участилось. Наконец, я взял себя в руки и убрал его руку от себя, перевел дыхание и повернулся, чтобы посмотреть ему в глаза.
- Гор, ты вообще понимаешь, что делаешь? – спросил я без тени шутки.
- Да, - последовал откровенный ответ.
- Зачем? – дрожащим голосом спросил я. Гор долго смотрел мне в глаза, а потом просто поднялся и вышел из комнаты. Я остался один, со стоящим членом, в растрепанных чувствах…
Через некоторое время, взяв себя в руки, и убедив себя же, что все уладится, я отправился на кухню готовить завтрак, помня одно золотое правило – «война войной, а обед по расписанию».
Гор вышел из душа и, как ни в чем не бывало, уселся курить у окошка, подкалывая меня как раньше, будто бы ничего не произошло. Я решил, что так будет лучше всего, и тоже сделал вид, что это все был только сон.
После еды мы долго спорили. Гор настаивал, что нужно сжечь фотографии, а свитки отослать в центр египтологии в Каире, и забыть о них раз и навсегда. Меня эта идея совершенно не вдохновляла. Я должен был перевести их, теперь это уже было делом чести ученого.
- Я буду переводить, - твердо сказал я. Гор пожал плечами.
- Хорошо, - сдался он, - Но только днем. И только в моем присутствии.
Я не возражал. Полдня, до обеда я переводил. Все, сплошь, гимны посвященные Сету. Потом прервался на готовку обеда и продолжил. Когда на улице стало темнеть, Гор, который за это время практически не отходил от меня, читая переводы, обсуждая со мной те или иные куски текста, и иногда самостоятельно переводя какие-то фразы, поднялся и сказал, что на сегодня хватит.
Мы долго ужинали, говоря обо всем на свете, кроме того, что происходило между нами и этого чертового текста, а текст между тем принимал очертания полнейшей ереси. Сет воспевался как герой и победитель проклятых богов, коими были верховные боги Египта. В одном из гимнов было написано буквально «Сет познал Гора». Гор спросил меня, что это значит, и я погрузился в очередную волну смущения. Переборов себя, я стал объяснять.
- Вообще-то, нам не рассказывали об этом на первом курсе, в учебнике я этого не видел, - начал я, делая паузу, - Да и в связи с нашей с тобой египетской темой рассказывать тебе об этом было как-то не тактично…
- О чем?
- Короче говоря, как-то после очередного состязания, Сет решил одолеть Гора хитростью. Он пригласил его к себе во дворец, накормил, напоил, и спать уложил… Так сказать, рядом с собой, - у меня дрогнул голос, но пришлось продолжить, - А когда Гор расслабился и уснул, Сет его, мягко говоря, обесчестил. Об этом узнала Изида, и с помощью колдовства сделала все наоборот – семя Гора попало в Сета. И когда на следующий день Сет прилюдно заявил, что поимел племянничка и теперь он самый крутой, Изида потребовала доказательств. Боги стали «звать» семя Сета, но в Горе его не было. Тогда Изида «позвала» семя Гора, и тут оно ответило…
- Из Сета, - вскинул Гор бровь, - пикантно, ничего не скажешь. Если бы об этом узнали у нас в университете…
- Да уж. У нас итак была та еще репутация, - усмехнулся я.
- Что-что? – Гор удивился.
- А что, ты не знал? Да про нас пол курса судачили…
- Из-за поцелуя что ли?
Я пожал плечами, но, тем не менее, был уверен, что именно из-за него. Да, был еще один поцелуй. По времени это было позже поцелуя в душе.
Как-то на третьем, кажется, году обучения, мы с Гором попали в дурацкую ситуацию. У нас был один товарищ, Маклин, искусствовед, голубой до мозга костей, но умнейший парень. Нас его голубизна ничуть не смущала, да мы как-то об этом и не говорили никогда. И вот, в один прекрасный день, на вечеринке, я перебрал, и стал болтать лишнее. Видимо, что-то про гомосексуалистов, сейчас уже не помню что именно. Так вот наш товарищ стал этому свидетелем, и мы с Гором увидели, как на его лице появляется жестокая обида.
Гор понял, что мы теряем хорошего человека по глупости, и чтобы спасти ситуацию, окликнул его, а потом схватил меня и поцеловал со всей дури в губы. Когда он отпустил меня – после настоящего, надо сказать, поцелуя, с языком, я был в полном одурении. Зато Маклин простил нас, то есть меня. Но потом, конечно, языком чесали, будь здоров…
Через некоторое время Гор сказал, что его клонит в сон и поднялся, пожелав мне спокойной ночи. Я отправился спать минут через пятнадцать, но проходя мимо комнаты друга, услышал странные звуки. Подойдя к двери, я прислушался.
- Нет, пожалуйста, нет… Господи, прошу тебя, помоги мне… - шептал он. Я вздрогнул. Мне стало не по себе, и я, стукнув два раза в дверь, распахнул ее, не дожидаясь ответа.
Гор стоял на коленях с закрытыми глазами, на полу, прижав ладони к ушам. Перед ним лежал пистолет.
- Гор! – позвал я, и бросился к нему. Гор никак не отреагировал, и тогда я стал бить его по щекам и трясти за плечи.
- Гор, очнись, Гор! – орал я. Друг с трудом разлепил глаза, в которых я увидел затуманенное сознание. Я помог ему подняться и дойти до кровати.
- Это было оно, да? – спросил я.
- Да, - мой друг еле заметно дрожал. Он лег лицом в подушку и лежал так несколько минут. Я, молча, сидел рядом. Наконец, Гор повернулся ко мне.
- Дэви, можно тебя попросить?
- Конечно.
- Останься в этой комнате, - прошептал он. Я кивнул.
Я подошел к окну, чтобы приоткрыть его – на улице шел дождь, а дома было душновато. Наконец, Гор пришел в себя и стянул майку с джинсами. Я вспомнил, что произошло утром, и смутился, но тоже разделся до трусов и залез к нему под одеяло.
- Когда ты купил пистолет? – спросил я почему-то шепотом.
- После того как украл свитки, - ответил тоже шепотом мой друг, - Дэви…
- Что?
- Главное, ты не уходи, - ответил он и поднял на меня глаза.
- Не уйду, - пообещал я и вздрогнул – его рука скользнула под одеялом по моей груди и, захватив с боку, подтянула к себе. Я оказался прямо рядом с Гором, спиной к нему и его запах, до того почти неуловимый, вдруг окутал меня всего.
- Гор, ты чего, - нарочно без эмоций спросил я, хотя у самого сердце отбивало бешеный ритм. Гор видимо хотел что-то ответить, но звук, который у него получился, был больше похож на стон, и я вдруг почувствовал его губы на своем загривке, там, где начинают расти волосы. Влажные и горячие губы. Я на секунду, показалось, провалился куда-то, в черноту, в небытие и в то же мгновение услышал за спиной его извиняющийся голос.
- Спокойной ночи, Дэви, - он отвернулся к стенке, - До завтра.
Странно ли, что я не спал еще минут сорок. Ощущение его дыхания там, на загривке, будоражило меня, и не проходило. Я с удивлением понимал, что чувствую его спустя полчаса, хотя Гор давно спал лежа ко мне спиной.
@темы: слэш, моя писанина, Казнь египетская
-
-
10.01.2012 в 17:32@темы: слэш, моя писанина, Казнь египетская
-
-
10.01.2012 в 17:37